Шрифт:
– Видать, издалека идетя?
– Издалека, - тихо ответила Марфуша.
– Гринька, подь сюды, - закричала женщина, - отдохни маненько, а то ить жара какая.
Подошёл Григорий, степенно поклонился Андрею с Марфушей.
– Ты бы корзину со снедью принёс, вишь, люди издалека идуть, отощали, поди.
Григорий кинулся к возу.
– Меня Парашей кличуть. Да вы садитесь вместе с нами, не стесняйтесь.
Параша вытащила из корзины краюху хлеба, кринку топлёного молока, пучок зелёного лука, варёные яйца. Григорий острым ножом нарезал духовитые ломти хлеба.
– Ешьте, ешьте, дорогия, - приговаривала Параша, жалостливо поглядывая на крохотного Георгия.
– Дожили мы до Силина дня [85] , тепереча засилья прибавится, всякой еды вволю. А откелева вы идетя?
– С Владимирщины мы, из Юрьева-Польского, погорельцы. На Фёдора Стратилата [86] изба наша загорелась.
– Фёдор Стратилат угрозами богат. Поди, от грозы изба-то занялась.
– Кто его знает, ночью загорелась, спали мы. В чём спали, в том и на двор выбегли. Хорошо хоть сами спаслись.
85
30 июля.
86
8 июня.
– А ныне куда путь держите?
– Идём в Зарайск, там хотим остановиться. Говорят, под Зарайском земли свободной, никем не занятой много.
– Земли-то у нас много, да и земля всё добрая, хлебородная. Пашем мы её наездом, всей семьёй выезжаем за десять, а то и больше вёрст от Зарайска, выбираем поле с хорошей землёй подальше от людей. Только вот татарва замучила. Что ни год, пруть, окаянныя, из Крыма. Коли прихватять в стороне от города - бяда, в полон угонять. Ой, - встрепенулась Параша, - пора нам в путь, не то затемно домой воротимся. Нынче ведь день не простой, в Силин день ведьмы коров до смерти задаивають. Боюсь я за нашу бурёнку.
– Не бойся, - успокоил Парашу Андрей, - ежели ведьма молоком обопьётся, то обязательно обомрёт. Тут её ничем не разбудить. Хватай тогда солому и жги ведьме пяты, будет впредь знать, как коров доить!
Параша с уважением посмотрела на него.
– Садитесь-ка с нами, люди добрые, довезём мы вас до Зарайска да и ночевать у себя оставим, а то куда вы на ночь глядя пойдетя?
Она пристроила возле себя Марфушу с Георгием. Андрей сел рядом с Григорием. Поскрипывая осями, тяжело гружённые телеги медленно покатили по узкой и пыльной просёлочной дороге.
Впервые за весь долгий путь на душе Андрея стало покойно и хорошо. Ему было приятно сидеть рядом с молчаливым крестьянским парнем, который совсем ненамного старше его, нравилось, как тот уверенно держит в крупной мосластой руке вожжи. Андрей родился и вырос в крестьянской семье, хорошо знал и любил нелёгкую сельскую работу.
– Далеко ли нам ещё ехать?
– спросил он, прервав затянувшееся молчание.
Григорий глянул на него немного смущённо. Андрей совсем близко увидел чистое сухощавое остроносое лицо, обрамлённое тёмно-русой бородкой.
– Да нет, вон уж церковь Николы видна.
Внимание Андрея переметнулось на город, открывшийся перед ним. Он стоял на правом высоком берегу реки, окружённый деревянными стенами с воротами и башнями. В самой середине города среди сотни дворов возвышался громоздкий и внушительный храм Николы Зарайского. В отличие от других городов, возникших по соседству с Полем, Зарайск имел большой посад. За пределами крепостной стены располагалось не меньше полутора сотен дворов. Среди посадских изб выделялись монастырские постройки - церковь, кельи, трапезная палата.
– То Рождественский монастырь, - пояснил Григорий.
– А речку как называют?
– Осётром величают. По ней купцы до Каширы, Коломны и даже до самой Москвы добираются.
Лошади повернули к ближним воротам и остановились возле одной из изб.
Наутро Андрей с Марфушей и Георгием отправились к наместнику, двор которого находился недалеко от храма Николы. Около церкви они увидели небольшую толпу людей, окруживших седовласого гусляра в серой от пыли однорядке. Морщинистой рукой он касался струн, заставляя их издавать глухие и печальные звуки. Хрипловатым голосом он вторил им, нараспев произнося слова:
Уж что это у нас в Москве приуныло, Заунывно в большой колокол звонили? Уж как князь на княгиню прогневился, Он ссылает княгиню с очей дале, Как в тот ли во город во Суздаль, Как в тот ли монастырь во Покровский…– Грех-то какой сотворил великий князь!
– произнесла стоявшая поблизости старушка.
– На днях был у нас человек, ходивший на богомолье в Троицын монастырь, так он сказывал, будто по прибытии в Суздаль великая княгиня Соломония дитё родила, наречённое Георгием. Да только дитё скончалось то ли от болести, то ли от злых происков людишек новой жены государя. И Василий Иванович по тому случаю повелел поставить в Москве у Фроловских ворот церковь каменну во имя Георгия.