– О чем ты думал, когда пришел сюда и понял, что рано или поздно мы вас убьем?
– спросил Крамер.

– О том, чтобы это не произошло, - сухо ответил Питер.

– Но ты сам лез на рожон. Ударил Джорджи, чтобы лишить нас небольшого развлечения.

– Я думаю, объяснять тут нечего. Вы не поймете. Я старомоден. Старомодные мужчины инстинктивно встают на защиту своих женщин.

– Но Линда - не твоя женщина. Ты никогда не видел ее раньше.

– Я же сказал, вы не поймете.

– Ты думал о том, что хотел бы сделать, но уже никогда не сделаешь?

– Да, и мне жаль умирать ради того, чтобы вы продолжали жить.

– А мне на это наплевать. Ты должен умереть, и меня это нисколько не волнует.

– Я знаю.

– На твоем месте я подошел бы с такой меркой и к Тьюзди, после того как он завел мотор. Ну и черт с ним, подумал бы я.

– Я знаю.

Крамер весь подобрался.

– Взгляни вон на ту рощицу. К северу от лужка. Что-нибудь видишь?

Питер взглянул. Лучи опускающегося к западу солнца отражались от чего-то блестящего, то ли ружейного ствола, то ли металлической бляхи.

– Они готовятся к штурму, - Крамер повернулся к Питеру.

Тот сжал руки в кулаки. Его время истекло.

– Готов к расплате, старичок?
– спросил Крамер.

– Лучше умирать в хороший день, - Питер с трудом подавил рвущийся из груди крик.

– А ты оказался самым хладнокровным, старичок. Для меня это большой сюрприз. С самого начала ты так и не поддался панике. Не знаю, поверишь ли ты мне, но я восхищаюсь тобой.

– Разве это имеет какое-то значение?
– Питер не сводил глаз с пальца Крамера на спусковом крючке. Сейчас он согнется, и все будет кончено.

– Посмотрим, сохранишь ли ты хладнокровие до конца.

Случившееся в следующее мгновение оказалось столь неожиданным, что застало Питера врасплох. Крамер перехватил ружье за ствол и приклад и легонько бросил его Питеру. А сам повернулся и направился к выходу.

Питер как-то растерялся, и, пока поднимал ружье и приставлял его к плечу, Крамер успел пересечь комнату. У двери он обернулся, его губы расплылись в широкой улыбке.

– До встречи, старичок, - и шагнул в дверь.

Питер поймал в прицел черноволосый затылок, но не смог заставить себя нажать на курок. Из холла донеслись гулкие шаги Крамера, тот шел, а не бежал. Открылась и закрылась парадная дверь. Выглянув в окно, Питер увидел Крамера, спокойно закуривавшего сигарету. А затем тот неторопливо двинулся к рощице, в которой мелькнуло что-то металлическое.

Дюжина выстрелов слились в один. Крамера подбросило в воздух, швырнуло на землю. Со всех сторон на лужок высыпали мужчины. Меж них мелькало ярко-оранжевое платье черноволосой девушки, бегущей к отелю. Питер высунулся из окна.

– Линда! Линда!

Она замерла, оглядела окна. Заметила Питера, помахала рукой, крикнула что-то мужчинам и помчалась к парадной двери.

Питер отвернулся от окна. Медленно сполз на пол. Сил больше не осталось.

И тут влетела она, опустилась на колени, обняла, прижалась щекой к щеке.

– Как ты, Питер, - раз за разом повторяла она.
– С тобой все в порядке?

Навалившаяся слабость туманила сознание.

– Все хорошо, - услышал Питер свой голос.
– У меня все хорошо.

Невозможно вписать Джона Джерико в модный сейчас образ антигероя. Его габариты и внешность никак не укладываются в это прокрустово ложе. Ростом он шесть футов и шесть дюймов, весом - в добрых двести сорок фунтов [1] , из которых на жир не приходится и унции. Добавьте к этому густые рыжие волосы и такого же цвета бороду и вы поймете, что такие люди нечасто встречаются на наших улицах. Более всего он напоминает мне викинга, перенесшегося к нам из далекого прошлого.

Выделяется он и на вечеринках. Если ему скучно, сидит как истукан, если весело - голос его восторженно гремит, бьющая из него энергия готова смести все и вся. По профессии он художник, и его работы, выставленные во многих музеях и частных коллекциях, вызывают много споров. Он рисует то, что видит и чувствует, в ярких тонах. Из черт характера главная в нем - стремление помочь слабому, будь то один человек или группа людей. Рисует он сердито, и зритель либо сразу становится его поклонником, либо шарахается в сторону. Его можно или любить или ненавидеть.

Впервые я встретил Джерико в Корее почти пятнадцать лет тому назад. Я служил в армейской разведке Джерико - в группе коммандос, выполняющей задания командования за линией фронта. Разумеется, в те дни он обходился без бороды. С первого взгляда меня поразило несоответствие его могучей фигуры и грациозной походки. В мои обязанности входило составление подробных отчетов о действиях коммандос. О Джерико отзывались как о человеке, не ведающем страха. Последнее отнюдь не означало, что он невероятно храбр. При отсутствии воображения можно не признать опасности. Если человек не подозревает о ее существовании, ему не нужна храбрость, чтобы смело встретить ее. Но, по мере нашего знакомства, я убеждался, что воображения у Джерико хватает на двоих. Его ярко-синие, находящиеся в постоянном движении глаза ухватывали мельчайшие детали. Эта особенность впоследствии позволила ему стать очень хорошим художником.