— Понятно, — ответил он, потеряв к нему всякий интерес, но Оливер к нему интереса не потерял.

— Тогда я пойду, скажу капитану, что вы очнулись? Заодно доктора позову. Он говорил, что вы не протяните и дня, а вы живучий, как эти кошки — харашши, что обитают в западных землях Арвитана.

Мужчина долго смотрел на закрывшуюся за мальчиком дверь, но не видел ее. Он ничего не видел. Пытался выудить из недр своей памяти хоть что-то, любую малость, что угодно, что могло бы ответить на вопрос: «А кто он собственно такой?» Но ответа ни его память, ни разговор с капитаном, ни доктор так и не дали. Он есть, существует, жив и практически здоров, он мыслит и легко узнает назначение тех или иных предметов, что приносит юнга, но он и понятия не имеет, как его зовут.

Доктор сказал, что это загадочная и неизученная болезнь мозга, вызванная очевидно травмой головы или теми ужасными днями, что он провел в море совсем один. При нем ничего не нашли, разве что небольшой кожаный браслет с непонятной вышивкой на обороте, и кольцо на пальце, совсем тоненькое, невзрачное, но только оно вселяло надежду, что где-то там, далеко-далеко у него есть семья, его ждут и любят, и когда-нибудь он обязательно к ним вернется. Когда-нибудь…

Джули не спалось, слишком много мыслей, событий, гостей было за последнюю неделю. И она понимала, а точнее подслушала, что явилось причиной этого странного ажиотажа.

Король умер, и столица загудела. Слуги пребывали в тревожном ожидании, горожане разделились. Служанка Мария рассказывала, что в городе появились странные люди, агитаторы, предлагающие объявить королем не малолетнего наследника Кирана, а его старшего брата — Дэйтона. И сторонников у них нашлось немало. А дело было в том, что Киран — человек, а Дэйтон был рожден полукровкой, как король. Многие из знати считали, что, несмотря на незаконный статус, у него больше прав на трон, чем у рыжеволосого мальчишки с сомнительным происхождением, которого спасает только одно — родство с королевой Вестралии. Но королева уже не молода, она не может в полной мере влиять на политику, да и власть все больше переходила в руки старшей дочери королевы — Камелии, которой маленький принц мешал ничуть не меньше, чем его противникам в Арвитане.

Да, король сделал многое для процветания страны, создал большой и крепкий флот, реорганизовал армию, провел множество реформ, но не успел навести порядок преемственности в собственной семье. Да и как тут можно было успеть. Никто не ожидал такого.

Еще недавно Джули и не думала о таких вещах. Ее заботили те тысячи способов, которые помогли бы сбежать от скучных уроков этикета, или как незаметно улизнуть из дома в воскресенье, чтобы пойти на карнавал, но с тех пор, как в доме поселилась незнакомка — леди Мелани Аскот, ее стали занимать иные вопросы. Например, что за тайна скрывается в грустных глазах леди Мэл? И почему особняк семейства Колвейн буквально наводнили приближенные короля, почему они каждый день запирались в кабинете первого министра? И что же такое обсуждали до поздней ночи? Увы, во взрослые тайны ее не посвящали, а заставляли присматривать за неугомонным десятилетним мальчишкой по имени Уилл.

— Я что, нянька? — постоянно фыркала девушка, но ослушаться приказа матери опасалась.

А мальчишка, и правда, был неугомонным, прямо как она в свои десять. Впрочем, иногда девушка забывала, что ей почти шестнадцать, и что юные леди не бегают по коридорам в халате, накинутом на ночнушку, и не подслушивают под дверями отцовского кабинета.

— И как, получается? — послышался голос позади, застигнув девушку за запретным, но таким интересным подслушиванием у замочной скважины. Она испуганно подскочила, резко обернулась и залилась краской смущения и стыда. Нет, если бы ее застукал кто-то другой, она могла бы отшутиться или съязвить, но на нее смотрел прекрасный и недоступный виконт Сорос Кради, объект всех ее фантазий и грез лет эдак с десяти.

— Что?

— Подслушивать, получается? — невозмутимо спросил он снова, но ей показалось, что ситуация его позабавила, нет, это ее глупый вид его позабавил. Девушка расстроилась и страшно рассердилась, не на него, на себя.

— Я сережку потеряла, — сверкнула она глазами.

— И где же она?

— Кто?

— Сережка?

— Не знаю. Я не нашла, — ответила девушка, гордо вскинула подбородок и вознамерилась ретироваться, но тут, как назло запнулась о ковер и едва не упала. Сорос очень вовремя подхватил.

— Осторожнее. Так и ушибиться недолго.

— Ага, — кивнула девушка, слабо соображая вообще, что происходит. Один из ее снов нежданно-негаданно сбылся, а она даже глаз оторвать не может от объекта своего обожания.

— Вы точно не ушиблись? — с недоумением спросил он, разглядывая ее глупое, как показалось Джули, лицо. Именно эта мысль и привела ее в себя. Девушка вырвалась, оправила халат и снова гордо вскинула подбородок.

— Конечно, я в порядке.

— Под ноги смотрите, — решил посоветовать он напоследок, отчего девушка вспыхнула еще сильнее и поспешила спрятаться за спасительным поворотом.

А Сорос, с недоумением пожал плечами, глядя ей вслед, и вошел в кабинет первого министра Колвейна, где последние несколько дней решалась судьба всего Арвитана.

Когда он вошел, то первым делом посмотрел на Мэл, которая сидела в глубоком кресле с совершенно пустым, отсутствующим взглядом.

«Она очень бледная» — подумал он. — «И волосы… все еще седые, как пепел».

Остальные же увлеченно обсуждали последние события. Леди Ровенна собирала совет знати, своеобразный парламент, чтобы решить судьбу Арвитана. И главная ставка была делала на губернатора провинции Иды герцога Эмистара Ардонского. Его поддержка гарантировала леди Элиран не только мощный приток денежных средств, но и практически безграничные возможности.