серебряных денег в Массачусетсе. Имени четвертого, о ком нам следует

сказать, никто из присутствующих не знал, и он отличался главным образом

желчной усмешкой, все время кривившей его худое лицо, да огромными очками, благодаря которым все окружающее воспринималось этим джентльменом в

искаженном, утратившем естественные краски виде. Имя пятого тоже осталось

неизвестным, и это тем более досадно, что, как выяснилось, он был поэтом.

Глаза у него сияли, но сам он казался весьма заморенным, что, впрочем, являлось более чем понятным, принимая во внимание его обычный рацион, состоявший, по утверждению некоторых, из туманов, утренней мглы и клочка

первой попавшейся тучки, иногда сдобренной приправой из лунного света, если

его удавалось раздобыть. Немудрено, что его поэтические излияния изрядно

отдавали всеми этими деликатесами. Шестым был сидевший в стороне от

остальных молодой человек с надменным лицом, в украшенной перьями шляпе, которую он не пожелал снять, хотя здесь были люди постарше его; в света

костра поблескивала богатая вышивка на его одежде и вспыхивали драгоценные

камни на эфесе шпаги. Это был лорд де Вир, про которого рассказывали, что у

себя в замке он проводил все время в фамильном склепе, тревожа бренные

останки своих предков и отыскивая среди костей и праха свидетельства их

земной славы и могущества, чтобы помимо собственного тщеславия он мог бы

похвалиться всем тщеславием своего рода.

И, наконец, в числе путников был красивый и скромно одетый молодой

человек, а рядом с ним сидела юная особа; нежный бутон ее девичьей

скромности едва начал распускаться в пышный цветок женской любви. Его звали

Мэтью, а ее - Хэнна, и эти безыскусственные имена как нельзя лучше подходили

к молодой чете, выглядевшей до странности неуместно среди причудливого

сборища маньяков, одержимых безумной мечтой о Великом карбункуле.

Эта пестрая кучка искателей приключений, собравшихся под одной крышей и

гревшихся у одного костра, была настолько захвачена одним стремлением, что, о чем бы ни заходил разговор, он под конец непременно озарялся блеском

Великого карбункула. Кое-кто из них рассказал о том, какие обстоятельства

привели его сюда. Один услышал об удивительном камне из уст чужестранца, и

тотчас им овладела страстная жажда взглянуть на это сокровище, утолить

которую могло только ослепительное сияние карбункула. Другой еще в те

времена, когда в этих краях побывал знаменитый капитан Смит, заметил его

яркое сверкание далеко в море и не знал покоя до тех пор, пока не отправился

на поиски. Третий, заночевав однажды во время охоты в сорока милях от Белых

гор, проснулся среди ночи и увидел Великий карбункул, пылающий словно

метеор, так что от его света под деревьями протянулись длинные тени. Путники

вспоминали о бесчисленных попытках найти сокровище и о роковой силе, которая

до сих пор неминуемо вставала на пути всякого, кто посягал на него, хотя, казалось, не так уж трудно было обнаружить источник света, почти не

уступающий по яркости солнцу и затмевающий луну. При этом каждый из

собравшихся презрительно усмехался, слушая, когда кто-нибудь другой

высказывал дерзкую надежду на то, что в будущем ему посчастливится больше

прежнего, а сам с трудом скрывал затаенную в глубине души уверенность, что

судьба улыбнется именно ему. Словно желая умерить свои слишком пылкие мечты, они вспомнили об индейском поверье, по которому за Великим карбункулом

неусыпно следит некий дух. Он сбивает с пути всякого, кто пытается его

отыскать, и то переносит свое сокровище с одной высокой вершины на другую, то насылает на него туман из заколдованного озера, над которым хранится

драгоценность. Однако все признали, что рассказы эти вряд ли заслуживают

доверия, и предпочли объяснить неудачи отсутствием упорства и находчивости у

тех, кто пустился на поиски таинственного камня, а также множеством

естественных препятствий, преграждающих путь к цели в этом лабиринте лесов, долин и гор.

Когда беседа смолкла, обладатель огромных очков поочередно оглядел всех

присутствующих, подарив каждого презрительной усмешкой, не сходившей с его

губ.

– Итак, друзья-пилигримы, - сказал он, - здесь сошлось семеро мудрецов