– Что они с вами делают? – наконец взяв себя в руки, потребовала объясне-ний Нана.

– Кто? – не поняли ее несчастные друзья.

– Ничего не делают. Кормят, как всегда, до отвала и водят в парк на прогул-ки. Скукота. Надоело все до чертиков. Каждый день одно и то же.

– Не может такого быть, чтобы ничего не делали! – настаивала Нана. – Подумайте хорошенько. Напрягите, дяденьки, свои мозги.

– В игры всякие играем. Эти сумасшедшие старухи завязывают нам глаза и заставляют ловить их. Научила их на нашу голову.

– Какие старухи? – насторожилась Нана.

– Ну помнишь, те две подружки чернявенькие. Все под ногами путались. Увидишь их сейчас – не узнаешь. Две дряхлые клячи. Даже руки трясутся. Их уже кажется собираются списать в богодельню.

– Какую такую богодельню?

– А мы почем знаем. Как кто-нибудь совсем скапустится, так его куда-то списывают. Наши старички все про какую-то богодельню бормочут. Ну и мы за ними повторяем.

– А Шестой? – с замиранием сердца спросила Нана. – О...он т...тоже?

– Он как огурчик, - успокоил ее «дядя Сема». – Вот как вы с Гаго.

Нане даже стыдно стало, что их товарищи в беде, а они, как ни в чем не бывало, по балконам лазают и живут по-королевски, под крылышком у самих хозяев Санатория.

– И что же, вы никому даже не пытались жаловаться, протестовать? – возмутилась она их пассивности.

– Сразу же как мы заразились, к нам Хозяин сам пришел.

– Где заразились? Чем?

– А кто ж его знает. После ихней еды животы вдруг свело.

– Ну и?

– Хозяин долго сокрушался, качал головой.

– Потом?

– Потом он все объяснил нам про их вирус. Сказал, что мы, возможно, тоже его подхватили. И назначил лечебные процедуры. – «дядя Сема» умолк и устало откинулся на подушку.

– Мерзавец! Лицемер! – в бешенстве вскричал Гагик.

– Зачем ты так о нем, - оскорбился за Хозяина «дядя Валера» и по-стариковски закашлялся. – Местные говорят, он великий ученый. Жители планеты боготворят его. И нам он тоже очень понравился. Внимательный такой. Заботливый.

Гагик и Нана переглянулись.

– Мы спрашивали его про вас, - снова заговорил «дядя Сема». – Он сказал, что вы в Изоляторе и пока не заражены. Что вас пытаются уберечь от заболевания. Теперь мы видим, что он не обманул нас. Слава Богу, хоть вы пока здоровы. Особенно ты, Нана, - добавил он застенчиво и отвел глаза. – Если бы такое случилось с тобой... Это было бы просто ужасно.

– Расскажите подробнее, что это за лечебные процедуры, которые вам назначили, - осторожно попросила Нана.

– Да так, ерунда на постном масле. Не то рентген, не то физиотерапия, - отмахнулся «дядя Валера». – Толку от них, как видите, никакого.

– Пожалуйста, подробнее, - продолжала настаивать Нана.

Валера и Сема принялись, не слишком связно и не слишком охотно, расска-зывать, дополняя друг друга.

– Большая комната. Две тетки в комбинезонах. Врачихи, должно быть. По-моему, настоящие.

– Что значит настоящие?

– Ну не роботы, как все ихние слуги. Но парочка роботов всегда ошивается тут же. Торчат под стенкой, как часовые.

– И что дальше?

– Заводят нас, значит, в эту комнату по одному. Сажают спиной к какому-то аппарату. Сидишь себе, ворон считаешь. Ничего абсолютно не чувствуешь. Даже скучно становится. И ужасно потом спать хочется. Ну до того разморит, что роботы потом, как шаха персидского, на каталке везут. С доставкой на дом.

– Отлежимся немного и после еды в себя приходим. Да только не помогают что-то процедуры эти. Вирус свое черное дело делает. Жаль, нигде ни одного зеркала нет. Я Семку вижу, он – меня. А самому на себя посмотреть негде. Не додумались они до зеркал, что ли.

– Тоскливо уж очень стало. Вас все вспоминаем.

– Вы мне лучше скажите, где находится эта лаборатория, - перебила его Нана.

– А кто ее знает. Где-то в подвале. Там такие путанные ходы, сам черт голову сломает, - отмахнулся «дядя Валера» и, зевнув, пожаловался: - Извини. Весь день спать хочется.

– Сема, ты тоже не запомнил?

– Не-а.

– Ребята, миленькие, ну постарайтесь вспомнить, - взмолилась Нана. – Это очень важно. Для нас всех.

– На что она тебе? – удивился Сема. – Но, если хочешь, спроси у Шестого. Он, по-моему, часто туда бегает. И все потихоньку. Никому не говорит, зачем.