Он ласково потрепал ее по щеке, прикрыл ладонью ее нервно сжимавшую подлокотник руку.

– Я хочу, чтобы ты уяснила главное. Повторю еще раз: Гроэр – не человек. Он – лабораторный экспонат. У него нет родителей, нет права на наследство, равно как и права на работу, дающую ему возможность позаботиться о самом себе или о семье, если бы он пожелал завести таковую. У него нет документов – ни паспорта, ни свидетельства о рождении, ни закрепленного за ним местожительства. У него нет законного места в обществе людей! И даже собственного имени. Ведь "Гроэр", если ты догадалась, всего лишь вольная комбинация моих инициалов.

– К чему столько лишних слов! Скажи сразу, – сдержанно посове-товала Клара, – Гро-Эр – твои ходячие запчасти.

– Да, черт возьми! Да! – с облегчением выдохнул Гроссе. – Наконец-то ты ухватила суть.

– Один маленький вопросик, – вкрадчиво проговорила Клара, глядя ему в глаза: – А тебе не приходило в голову, что этот искусственно выведенный юноша все-таки твой сын?

Гроссе заерзал на месте. Вопрос-стрела угодил в цель. И как по заказу из-за горизонта вынырнуло огромное красное солнце, ударив ему в глаза. Он непроизвольно зажмурился. Потом, потянувшись через Клару, в сердцах хлопнул шторкой иллюминатора и включил индивидуальное освещение.

– Так будет лучше... Видишь ли, для обзаведения естественным потомством требуется гораздо меньше времени. Особенно нам – мужчинам. Я же на создание этого потомка положил всю свою сознательную жизнь, все свои силы, знания, способности. Я отдал ему бесчисленное множество бессонных ночей. Более того, ради него я пожертвовал простыми радостями жизни. Я имею полное моральное право распоряжаться им по своему усмотрению, поскольку цель его возникновения была мною заранее запрограммирована.

Он сделал передышку и заговорил снова:

– Твое отношение ко всему этому, мягко говоря, поражает меня. Ради спасения ничтожных, абсолютно чужих тебе людей, вся ценность которых на дне их кошельков, ты, вместе со мной, спокойно отбирала жизни у таких же симпатичных парней, каким тебе кажется Гроэр. Когда же речь зашла о продлении жизни самого близкого – любимого тобой – человека, ты вдруг решаешь занять позицию общественного обвинителя, отказываешься меня понимать.

Логичность приводимых им доводов, с которыми трудно было не согласиться, казалась очевидной.Если бы не одно парадоксальное но: Судьба Гроэра не могла быть безразлична Кларе именно потому, что, независимо от себя, она отождествляла его с "самым близким – любимым ею человеком".

А Гроссе продолжал атаковать, воздействуя на чувства и разум Клары с разных флангов.

– Ты обвиняешь меня в эгоизме. Думаешь, меня волнует только собственная персона. Очередное заблуждение. Наука! Вот что для меня превыше всего. Моя жизнь принадлежит ей. Я рожден для великих открытий. Я – человек Будущего! Задумав эту беспрецедентную тотальную трансплантацию, я вполне отдаю себе отчет, какому риску себя подвергаю. Поскольку любой первопроходец всегда рискует. Но сознательно иду на этот шаг во имя высоких целей. Не эгоизм, а альтруизм руководит мною. Должен ведь кто-нибудь стать первым. Пусть им буду я!

Клара отлично понимала, что он лукавит. Но понимала она и то, что Эрих Гроссе действительно великий ученый, может быть самый великий ученый за последние столетия, способный поднять мировую науку на новую ступень. И если ее все еще терзали сомнения, то лишь потому, что ее чувства раздвоились между Гроссе сегодняшним и копией юноши ее мечты. Земля треснула под ее ногами, и между двумя точками опоры разверзлась пропасть. Куда ей следует переступить, чтобы пропасть не поглотила ее? Она пребывала в растерянности.

И, устав сопротивляться, Клара приняла наконец единственно преем-лемое в ее положении решение – довериться всемогущему гению Гроссе, поступать и думать так, как он того желает.

– А ты уверен, что помолодеешь, завладев его внутренностями? – ровным голосом поинтересовалась она.

– Вне всякого сомнения. Я продлю свою жизнь, что необычайно важно для меня на данном этапе, – тотчас воодушевился Гроссе, почувствовав, что в Кларе произошел, наконец, желаемый перелом.

– Допустим, внутренне ты станешь двадцатилетним. Как он. Но внешне останешься пожилым человеком.

– Во-первых, внешность второстепенна. Внешность меня не волнует. А во-вторых, в моем обновленном организме непременно начнется процесс регенерации. Кожа разгладится, посвежеет. Исчезнет седина. Отпечаток прожитых лет постепенно сотрется...

– Послушай, а тебе не кажется, что более разумным было бы сделать трансплантацию наоборот – пересадить свой мозг в тело Гроэра? – перебила Клара. – Так сказать, поменять жилплощадь. Или же поменяться головами. Эту технику ты, кажется, неплохо освоил. При такой рокировке ты сохранил бы жизнь обоим...