– Нет, в этом вы как раз не ошибаетесь, - за отца ответил Давид.- Но мы еще не обговорили самое главное. Сумму вашего гонорара. Может статься, что она придется нам не по карману.

– Come on, guys.Учредительный фонд даже скромного банка это несколько миллионов долларов, так пристало ли беспокоиться о какой-то паре сотен тысяч. Учитывая, что Виктор мой давний приятель, - поспешил добавить он, - я называю сумму вдвое меньшую, чем с вас возьмет любой другой юрист.

Давид бросил взгляд на отца. У того не дрогнул на лице ни один мускул.

– И каковы условия оплаты?
– спросил Левон деловым тоном.

– Открывать банк, повторюсь, дело хлопотное и затяжное. Поэтому, как вы понимаете, без предоплаты мы работу не начинаем.

– Левон Давидович, давайте сделаем так, - подключился “банкир”.- Вы вносите сейчас 50% общей суммы в виде аванса, а я выплачиваю остальные 50% по завершении работы.

– Хорошая идея, - хладнокровно сказал Левон.
– Но я вношу контр- предложение - поменяться местами. Вы, Виктор Анатольевич, вносите аванс, а я, пока будут готовиться бумаги, соберу остальное.

Снова наступила пауза.

– Боюсь, это не вариант, - наконец, сказал “банкир”, - поскольку мне тоже нужно где-то доставать деньги. Я вам рассказывал, что строю сейчас дом в Лас- Вегасе, в который уже ухнул кругленькую сумму.

– Ну что ж, - Левон поднялся. Давид последовал его примеру.- Боюсь, что мы с вами, Виктор Анатольевич, несколько поспешили с этим визитом, не обговорив между собой детали и даже не обсудив состав учредителей. Я думаю, эту оплошность не трудно исправить.

– Разумеется, Левон Давидович,- упавшим голосом откликнулся тот.
– Я позвоню вам завтра же, и мы с вами сообща расставим все точки над i.

Отец с сыном хладнокровно покинули респектабельное здание из черного стекла.

– Мне кажется, что завтра он не позвонит, - сказал Давид, включая зажигание.

– А кто в этом сомневается, - усмехнулся Левон.
– Игра окончена.

– А как же твои учредители?

– Чудак. Ты серьезно поверил, что я занимался этой туфтой? Мне нужно было вывести его на чистую воду. А заодно и кой-кого еще.

– Ну, папаня. Да ты у меня, оказывается, интриган.

– Жизнь научила.

– А что, русского банка действительно в Калифорнии нет?

– Нет.

– Жаль. Сама идея уж больно хороша.

– Да. У этого мужика голова варит, только все больше с креном в аферы.

– Представляешь, чтобы это было, если бы ты открыл свой банк, - размечтался Давид.

– В банкиры мне уже никогда не попасть, сынок. Я как шахматная пешка, которую съели прежде, чем она стала ферзем.

– Ну, допустим, в ферзях ты все же побывал,- улыбнулся Давид.- И не через пешку, а через основной шахматный расклад. Не расстраивайся, отец.Не зря умные люди говорят, жизнь - качели. Мы обязательно снова взлетим.

– А нужно ли взлетать? Оттуда, сверху, плохо видно.Чтобы хорошенько рассмотреть и прочувствовать жизнь, ее лучше держать в ладонях.

Давид с улыбкой посмотрел на отца.

– Я люблю тебя, папа. Я очень тебя люблю.

– Я тебя тоже. Расскажи-ка мне, как у тебя обстоят дела на семейном фронте, - попросил Левон небрежным тоном.
– Пегги по-прежнему у своих родителей?

– Мама сказала?

– А ты считаешь, что сие явление должно проходить под грифом “сов. секретно”?

– Нет, конечно...
– Давид невесело улыбнулся и, подтянув машину к обочине тротуара, остановился. Выключив зажигание, он сидел некоторое время неподвижно, глядя прямо перед собой.
– Я очень хочу иметь ребенка, только...

– Только не от Пегги.

– Откуда ты знаешь?

– Я знал это с первого нашего разговора на паркетных коробках.

Давид пытливо посмотрел на отца. Задумался.

– Наверное, я плохой человек, отец. Меня раздражают простые бытовые вещи, с которыми вполне можно было бы мириться.

– Я думаю, что дело не в этом. У Пегги другая ментальность, другое воспитание, другие жизненные критерии. Не зря наши эмигранты говорят, что в брак вступать нужно только со своими. Менять привычки, перестраиваться и подстраиваться всегда трудно. Я хотел сказать тебе об этом тогда же, но, узнав вашу историю, не смог. Не повернулся язык.

– Вот и я не смог. Просто не знаю, что мне делать, отец. Я ей стольким обязан. Я не хочу быть неблагодарной свиньей.

– Семью строят не на чувстве благодарности, а на любви.

– Я просил ее не заводить ребенка. А она, по-моему, сделала это нарочно. Подловила меня. Это нечестно.

– Не вини ее. Она тебя любит и пытается любой ценой удержать.

– Если бы хотела удержать, не превратила бы наш дом в вокзал, с которого, едва проснешься, хочется поскорее удрать.

– Не обманывай сам себя. Ты никогда не любил ее по-настоящему. Я это сразу понял.