Меир. (Хлопает его по плечу) Ободрись, Натан! Не теряй присутствия духа! И помни: женщины легкомысленны!

Уходит.

Натан. Как это понимать? Что он хотел этим сказать?

Из дома выходит Наоми.

Наоми. Натан, что ты стоишь такой потерянный?

Натан. Я не знаю, что мне делать… Просто ума не приложу…

Наоми. Тебе нравится Брурия? Ну, так будь понастойчивее! Меир ведь не возражает, чтобы ты бывал у нас в доме!

Натан. Ты что, подслушивала?

Наоми. Конечно! Мне же интересно! Вот что, Натан, я скажу Меиру, что хотела бы начать учиться.

Натан. Зачем это тебе?

Наоми. Не хочу быть неученой дурочкой при умной сестре. Ее ум и ученость все превозносят, а со мной обращаются как с деревенской простушкой. А может, я ее превзойду? Ты мне поможешь?

Натан кивает.

Тогда наймись ко мне в учителя. Мы с тобой будем заниматься, и ты сможешь бывать у нас и видеть Брурию. А там уж не теряйся! Женщины ведь легкомысленны…

Уходит.

В доме у Меира. Спальня. Брурия готовится ко сну. Она смотрится в зеркало и расчесывает волосы. Входит Меир.

Брурия. Меир, мой дорогой, тебя не огорчили пламенные излияния этого чудака Натана?

Меир. Почему же он чудак? Он влюбился в тебя вполне искренне. Он же из Иерихона, в своей глухой дыре он никогда не видел столь блестящих женщин.

Брурия. Нет, ну рассуди, неужели он всерьез рассчитывал на взаимность? Неужели он не понимает разницы между нами?

Меир. Рассуди!.. Вот ты вся в этом слове! Когда человек влюблен, ему не до здравого рассудка. Любовь не признает разницы между людьми. Страсть уравняла пастушку Суламифь и царя Соломона!

Брурия. Какой панегирик страсти! Но у пастушки с царем была взаимная любовь. Здесь же мы видим явное несоответствие…

Меир. Боже мой! Я как будто опять в Доме Учения! Ты все анализируешь. Ты, женщина, о страсти рассуждаешь холодно и отстраненно. Да, ты у меня слишком умна, чтобы вовлечься в интрижку.

Брурия. Какой странный комплимент. А если бы я была не такая умная, я бы могла тебе изменить?

Меир. Нет, конечно. Ведь это было бы неразумно! Твой ум — главное в тебе. Он затмевает в тебе женщину.

Брурия. Разве женщина не должна думать? И потом, тебе было бы приятнее, если бы я подала Натану надежду?

Меир. (Другим тоном) Я не то хотел сказать. Я знаю, что ты нравишься многим, но всегда ведешь себя безупречно. Извини меня, я просто сильно устал. А тут еще разговор с Гамалиилом!

Брурия. О чем вы говорили, если это можно знать женщинам, конечно.

Меир. Ну, перестань! Какие у меня от тебя секреты? Не сердись. Он предложил мне стать главой Синедриона.

Брурия. Меир! Вот это новость! Он что же, собирается уходить?

Меир. Да, и довольно скоро, как я понял. Говорит, что устал и хочет удалиться от дел в свое поместье.

Брурия. И он рекомендует тебя? Но это же прекрасно! Акива любит тебя и возражать не станет, так что дело можно считать решенным. Меир, какая радость!

Меир. Погоди радоваться, это пока только предположения. У Гамалиила есть условия. Первое — забыть Элишу, я еще могу понять, но второе — не идти за Акивой, для меня непонятно.

Брурия. Он никогда не любил Акиву. Завидовал его независимости, ревновал к его славе, к его учености. Но Акива всегда относился к этому спокойно. Что тебе до их споров? Ты же у меня умница, ты со всеми умеешь находить общий язык.

Меир. Да, пока мне это удавалось. Как-то будет потом?

Брурия. Все будет хорошо, мой дорогой. Ложись лучше спать, тебе надо отдохнуть. Завтра все будет выглядеть гораздо яснее. Не зря говорят: вечер — ученик, утро — учитель. Иди ко мне, я тебя уложу и успокою.

Меир. Нет, Брурия, мне надо поработать. Ложись одна, я приду попозже.

Брурия. (Разочарованно) Ну что ж, иди работать.

Меир выходит. В соседней комнате его ждет Наоми.

Наоми. (Шепотом) Меир! Меир! Я здесь. Иди сюда.