Шрифт:
Мой личный опыт убеждает меня в том, что группа может сохраняться в полном составе вплоть до прекращения терапии при условии, что желание определенных пациентов покинуть группу не ускользает от всеобщего внимания и подвергается психологической переработке. Нередко подобные тенденции являются защитной реакцией на сохранившиеся желания зависимости и опеки, а также на боязнь независимости и ответственности. Соответствующая интерпретация поможет пациентам, ощущающим свое превосходство над другими участниками группы, сохранить интерес к терапевтическому коллективу.
Согласно Эрнсту А. Тихо12, заключительный этап терапевтического процесса включает в себя две последовательные стадии, а именно: оздоровление отношений между пациентом (или группой пациентов) и психоаналитиком (или руководителем группы), а также заключительный сеанс. Судя по реакции пациентов на предстоящее прекращение терапии, психоаналитик может определить, нормализовались ли отношения между ним и участниками группы. В том случае, если пациенты продолжают испытывать глубокое разочарование,
174
сопровождаемое обострением прежних симптомов, терапию следует продолжать. Если же переживания пациентов носят менее драматический характер и участники группы в состоянии обсуждать причины обострения симптомов, то психоаналитику пора Прекращать терапию.
16.2. Заключительный этап терапевтического процесса в группе II
Рассмотрим заключительный этап терапевтического процесса на примере группы II. Несмотря на то, что некоторые пациенты собирались покинуть группу за несколько месяцев до окончания терапии, их реакция на предстоящее прекращение терапии оказалась непредсказуемой. Примером этого может служить сто сорок пятый сеанс. В начале сеанса Альберт обратился к группе с вопросом: «Когда же мы закончим терапию?» Лично он был не против продолжать терапию до лета. Мария с ним согласилась. Гизела сказала, что она еще не готова к прекращению терапии. Рольф добавил, что он не удовлетворен результатами групповых сеансов и не хотел бы останавливаться на достигнутом. Пациенты замолчали. Альберт прервал паузу и, словно отвечая на свой же вопрос, сказал, что в последнее время он все больше думает о своей жене, о своей семье и прекрасно понимает, что рано или поздно терапия закончится. После этого я сказал, что планирую завершить терапию в конце июня. За моими словами последовало молчание. Затем Гюнтер принялся рассказывать о своем покойном начальнике. Его рассказ произвел на группу гнетущее впечатление. История, которую рассказал Вильгельм, казалось, не имела никакого отношения к происходящему. Он уже упоминал о ней на
175
предыдущих сеансах. Недавно он посетил своего старого учителя и остался доволен встречей Вильгельм рассказал учителю о том, что ему мешало учиться, и тот многое смог понять. Он помолчал и добавил, что недавно видел сон о чистом золоте. После этого заговорил Рольф, который был недоволен тем, что некоторые пациенты стремятся побыстрее закончить терапию. Рольф сказал, что его преследуют кошмары, он продолжает ненавидеть церковь, он никогда не согласится жить вместе с родителями, а если они серьезно заболеют, то он испытает лишь отвращение.
В течение сеанса многие пациенты рассказывали о своих отношениях с родителями. Мнения участников группы разделились, и они сформировали две подгруппы. Одни пациенты считали, что к родителям следует относиться по-дружески. Другие пациенты поддерживали Рольфа. Рассмотрев отношение пациентов к родителям сквозь призму групповой ситуации, я интерпретировал их перенос следующим образом. Некоторых пациентов более или менее удовлетворяли результаты терапии. Они желали обрести самостоятельность и расстаться с терапевтом, выразив ему свою признательность. Другие пациенты, напротив, чувствовали себя брошенными на произвол судьбы, негодовали, полагали, что терапевт поступает жестоко, оставляя их наедине с собственными проблемами, но не решались открыто высказать свое мнение психоаналитику и поэтому выражали свое недовольство в иносказательной форме, критикуя родителей и церковь Кроме того, у многих пациентов, в частности у Рольфа, собственное негодование вызывало страх, поскольку было чревато наказанием.
Фактически в течение последних месяцев участникам группы часто приходилось обсуждать тему расставания, в особенности после того, как у двух пациентов
176
умерли родственники. В тот момент, когда данные пациенты рассказывали о постигшем их несчастье, остальные участники группы, идентифицируя себя с рассказчиками, испытали похожее чувство утраты. Многие были растроганы и плакали. Таким образом пациенты постепенно привыкали к мысли о скором расставании.
Тем не менее, на сто сорок восьмом сеансе участники группы вновь выразили недовольство. Мария пожаловалась на то, что у нее снова появилась тошнота. Рольф злился на меня за то, что я собираюсь бросить его на произвол судьбы. Гизела заявила, что мысленно она уже рассталась с группой и наблюдает за всем происходящим словно со стороны. Атмосфера в группе и высказывания пациентов свидетельствовали о том, что они разочарованы во мне, поскольку я одобрял идею прекращения терапии, разочарованы в тех пациентах, которые начали разговор на данную тему, раздосадованы тем, что предстоящая разлука вызывает у них чувство потери и, вполне возможно, боятся самостоятельности. Вместе с тем пациенты реагировали на это по-разному: депрессиями, агрессивным поведением, показным равнодушием.
На следующем сеансе поначалу казалось, что напряженная атмосфера сохраняется. Однако вскоре кто-то сказал: «Мы похожи на семерых козлят, которые боятся, что стоит им выйти из дома, как их съест волк». На следующем сеансе пациенты уже смеялись над своим страхом, называли его неоправданным и детским. Мария окончательно избавилась от тошноты, когда все присутствующие поняли, что часто относились к ней с пренебрежением, которое вызывало у нее воспоминания о равнодушии пьяницы отца и капризах матери, и попытались исправить свою ошибку. Через какое-то время в группе вновь воцарилась атмосфера неудовлетворенности и разочарования. По инициативе Рольфа
177
пациенты сосредоточили свои усилия на том, чтобы получить от меня что-нибудь конкретное, хотя не отдавали себе отчета в том, что именно они желают получить. Это продолжалось до сто пятьдесят пятого сеанса, на котором викарий угостил всех присутствующих хлебом. Жест викария символизировал, что участники группы сами обладают тем, что хотели бы получить от психоаналитика. Пациенты могли съесть хлеб и тем самым превратить его в частицу своего тела, подобно прихожанам, вкушающим облатку во время церемонии причастия. Данное символическое действие явилось еще одним шагом на пути к независимости.