И этот касог говорил не «Тмутаракань», а «Таматарха». Крепкие корни пустили ту ромеи!

Молодой слуга внёс в комнату маленькие трёхногие круглые столики с разной снедью на больших глиняных блюдах. Запахло пряностями, жареной бараниной. Появился вместительный тонкогорлый кувшин. Хозяин принялся разливать вино в серебряные чаши.

Богдан ещё раз подивился тому, что в доме нет лавок. Следуя примеру хозяев, он сел на ковёр.

–  За здоровье гостя!
– поднял чашу Хачемаф.
– Пусть будет долог его жизненный путь, как наша беседа, пусть жизнь его будет приятной и сладкой, как это вино из нашего родного аула.

Умаф и Бэгот одобрительно закивали головами, поддерживая тост старшего брата.

–  Ух! Ну и вино!
– Богдан не смог скрыть своего восхищения.
– Царское питье!

Касоги довольно заулыбались. Сделать приятное гостю - радость для хозяев.

Богдан, захмелевший от вина и сытной еды, рассказывал им о жизни в своих родных краях, о трудном походе через Дикое поле, через Хазарию. Касоги слушали его с интересом, время от времени поддакивая, в самых интересных местах цокая языком.

«А ведь князь говорил о дружине, - молодой сотник вспомнил, из-за чего пришёл в гости.
– Эти касоги для нас - самые подходящие. Добрые витязи!»

Он, недолго думая, сказал им, что русский князь надумал создать в Тмутаракани свою дружину.

–  Пойдёте к нам служить, други, а?
– спросил Богдан, глядя на Умафа и Бэгота.

Братья ответили не сразу.

–  Эх, будь я помоложе, взялся бы за меч!
– вместо младших братьев высказался Хачемаф, воинственно подбоченившись.
– Да жаль, кольчуга стала для меня немного тесновата.

Богдан посмотрел на его круглый живот и улыбнулся. Улыбки мелькали и на лицах младших братьев.

–  Мы вольные люди, - снова став серьёзным, сказал Бэгот.

–  Вольные?
– сдвинул брови Умаф.
– Наш пши Алэдж прикажет - пойдём к нему в дружину, никуда не денемся. Заставит его отары пасти - тоже не откажемся. Может, тут, у русов лучше будет?

Богдан молчал, выжидая. Да, князья все одинаковы, к власти и богатству рвутся. И Святослав тоже - выгоду для Русской земли ищет, но и о своей не забывает. А дружинников он, пожалуй, бережёт лучше, чем другие князья и воеводы. И опять не ради своей выгоды - что бы он без них значил!

Хачемаф тоже молчал, шутки его иссякли.

–  Хазарам я не хотел служить, они воры, - продолжал Умаф.
– В этом городе продавалось всё, что можно было продать. Сурхан и свою должность тудуна - правителя Таматархи продал бы, если б ему как следует заплатили! А русы… Эй, кунак, а ты в Таматархе останешься?

–  Не знаю… - помедлил с ответом Богдан.
– Как князь решит.

Он уже не раз подумывал об этом. Тмутаракань была родиной Златы, этот город и Богдану пришёлся по душе.

–  Оставайся!
– поддержал брата Бэгот.
– И мы с Умафом пойдём в русскую дружину.

–  Спасибо, други, на добром слове, - тихо сказал Богдан.

В тот же день князь Святослав чинил суд в своих новых владениях. Место для этого было выбрано на майдане, раскинувшемся почти на всю ширину города, который вытянулся узкой полоской вдоль обрывистого берега моря. Возле старой греческой церкви, под могучим дубом, скупо цедившим сквозь жёсткую листву лучи уже потерявшего силу осеннего солнца, рынды поставили деревянную лавку, накрыли её богатым хорезмским ковром. Князь явился пред народом, одетый для такого случая в новую белую рубаху, синие шаровары, заправленные в жёлтые сафьяновые сапоги. На голове треухая парчовая шапка, отделанная куньим мехом, на плечи накинуто алое корзно с золотой застёжкой. А из-под корзна выглядывает потёртая кожаная перевязь - с нею и с походным мечом, не раз выручавшим князя в битвах, даже здесь не расстался Святослав.

Отвесив поясной поклон народу, князь сел на лавку, его окружили воеводы. Чуть поодаль полукольцом встали гридни. Толпа тмутараканцев, ожидавших княжеского суда, прихлынула поближе, оставив свободным только пятачок в несколько саженей. Не столько было здесь челобитников, истцов и ответчиков, сколько желающих поглядеть на князя, пришедшего сюда из далёкой Русской земли, на его свиту.

Толпа гудела, словно улей:

–  Князь Святослав не то что хазарский бек!

–  Видно, прост он, голову не дерёт.

–  Свою-то не дерёт, наши драть будет!

Так переговаривались русичи. Многие из них рады были приходу дружин киевского князя. Другие жители Тмутаракани - касоги, греки, хазары - больше молчали, настороженно выжидая. И они, и русичи знали: власть - она всегда власть. Будет ли при новой власти легче простому люду?

Князь оглядел окруживших его людей. Смерды такие же, как на Руси, только одеты чуть получше. Рыбаки, пахари, виноградари, пастухи. Тмутараканцы побогаче держатся кучкой, косятся на шумную чернь. Люди разного рода-племени, а всё, как и в стольном Киеве, как и в буйном Новгороде. А чего они хотят от князя?