Шрифт:
– У-у-ум! У-у-у-ум!
– неслись им вслед отчаянные мольбы и не находили отклика.
– У-у-у-ум! У-у-ум!…
Небольшую хижинку - было бы где приклонить голову - воины сложили для князя за один день. Большей и лучшей Кий не хотел. Зачем - если нет Цветанки?
Поставили хижинку на самой вершине Киевой горы. Отсюда были видны и Подол, и Днепр, и в голубой дымке далёкая Десна. А до дворов Хорива и Щека, казалось, - рукой подать.
Неподалёку, тоже на вершине другой, меньшей, горы волхв Ракша со своим родом соорудил капище - святилище племени. К стволу старого ветвистого дуба прикрепил привезённого из Роси Световида, и он круглыми золотыми глазами глядел из-под конопляного чуба в ту сторону, где утром восходило солнце. У другого дуба встало идолище грозного бога грома Перуна - с черными глазами и серебристыми усами. В правой руке он держал знак огненной молнии. А по сторонам от них поразвешивал идолов других богов племени - Велеса и Мокоши, Берегини и Купайла, Водяника и Лесовика… Перед капищем, посреди зелёной поляны, прилегающей к обрыву, из круглых валунов сложил требище, возле которого день и ночь горел священный огонь.
Кий в своей хижине бывал редко. От зари до зари не слезал с коня, скакал и к ближним, и дальним родам - собирал войско. И дело шло успешно: все, кто мог владеть копьём или мечом, метко стрелять из лука по первому зову приходили с оружием и припасами. С Ирпеня Братан привёл огромный отряд, который стал табором на месте, указанном князем для их рода. Конь прибыл с тремя тысячами стугничей, а Щек каждый день переправлял перевозом и рыбачьими челнами воинов других родов, что шли и шли из-за Днепра. Поляне упорно готовились к решительному бою с гуннами.
Однажды в послеобеденную пору в устье Почайны вошло столько челнов с вооружённым людом, что казалось, вода закипела и выходит из берегов. Прибыли со своими ратями князья древлян и северян.
Когда Кию сказали об этом, он быстро надел свои лучшие одежды, широкий изукрашенный пояс с боевым мечом в ножнах, на плечи накинул червонное корзно и в сопровождении Щека и нескольких старейшин стремительно спустился на Подол, пригласил стрыя Межамира и все вместе направились к причалу.
Оба князя уже сошли на берег и, стоя на пригорке, наблюдали, как воины быстро ставят для них походные шатры, разжигают костры и прилаживают над ними большие казаны, чтобы варить для всего войска кулеш.
Кий низко поклонился: сначала старшему из них - седобородому князю северян Гордомыслу, а затем древлян - Ходоте.
Гордомысл был высокий, крепкий старик. Длинные седые волосы, перевязанные красной лентой, свободно спадали ему на широкие плечи. Глубокие резкие морщины испещряли его лоб, годы слегка пригнули некогда стройную фигуру, а на левой щеке пролегал глубокий шрам, оставленный вражьим копьём. Взгляд Гордомысла - быстрый, зоркий и властный.
Князю Ходоте, пожалуй, едва исполнилось лет двадцать пять, а невысокий рост, ясно-голубые весёлые глаза и беззаботная юношеская улыбка делали его ещё моложе, почти ровесником Кия.
Князья степенно шагнули навстречу Кию.
– Приветствую вас, князья, на земле полян, - обнял их Кий.
– И сердечно благодарю, что откликнулись на наш зов…
– Ещё бы не откликнуться!… Ведь одолев вас, гунны затем принялись бы и за нас!
– ответил Гордомысл.
– А ежели ударим гуртом то, может, боги помогут погромить их и выбросить в степь…
– Я в этом уверен, - добавил Ходота и положил руку на рукоять меча.
– Чтобы наша единая - вон какая ныне - силища да не переломит хребет Эрнаку, Аттиловому недобитку?!
– Э-з, князь, не хвались дюже, идучи на рати, - пробасил, насмешливо щурясь, Гордомысл.
– А хвались, как говорится…
Все весело рассмеялись этой стародавней поговорке. Громче всех заливался смехом Ходота. Шутка старого князя вмиг сняла некоторую напряжённость первых мгновений встречи. Просто и легко почувствовал себя Кий, которому впервые пришлось принимать таких высоких гостей. Он расспросил князей, как они добрались, о их здоровье, о том, что потребуют их воины, а получив ответ, что у них всё ладно и воинам ничего не требуется кроме отдыха, сказал:
– Тогда пусть ваши и мои старейшины и воеводы тут распоряжаются, а мы немного погодя сойдёмся у меня на горе и там за трапезой не спеша потолкуем о том, что случилось с полянами и что нам всем делать дальше…
Князья не возражали. Они разошлись ненадолго по своим шатрам, чтобы выслушать походных старшин и дать им наказы на сегодня.
После этого Гордомысл и Ходота поднялись на Киеву гору, где в тени старого дуба родовички Межамира поставили питье и яства. Князья со своими сподвижниками сели кружком на разостланных шерстяных одеялах, и Кий наполнил золотистой сытою белые липовые ковши.
– За ваш приезд, ближайшие наши соседи, за ваше здоровье и здоровье ваших воинов!
– И за твоё здоровье, князь, - поднял вверх свой ковш князь Гордомысл.
– Я рад, что сегодня познакомился с тобой!
– Я тоже, - поддержал его князь Ходота.
– Благодарствую на добром слове, - и Кий первым поднёс ковш ко рту. Выпив до дна и закусив, добавил: - А теперь, пока за трапезой не затуманился наш разум, давайте решим: кто возглавит все наши рати?… Ибо три головы хорошо для совета, а для воинства - нужна одна!