Мы отошли на край лестницы.

Папа всегда смуглый, но сейчас – лицо ещё тёмнее, узкое, как пенал. Стриженая голова. Воротник гимнастёрки намного шире шеи. Я держу его за ремень. От одежды пахнет не папой.

Они говорят быстро. Я еле успеваю понять. Он был дома. Ключ отдал соседке. Их рота последней перешла через Буг. Мост взорвали. Лучше добираться не в Куйбышев.

– Астрахань?

– Нет, Киргизия, Таджикистан. Я должен бежать.

– Мы с тобой.

– Нет, не успею.

Он достаёт из котомки тушёнку, полхлеба, кусок мыла, что-то в тряпице. Мама возражает:

– У нас всё есть.

– Будет ещё.

У него колючие щёки. Он подмигнул мне и улыбнулся. Мы не сказали друг другу и двух слов. Я видел, как он обгоняет впереди идущих…

– Адрес! – закричала мама.

Он на миг обернулся, поднял руку. Потом его винтовка затерялась среди других винтовок. С высоты лестницы мы высматриваем, как шевелится толпа, ищем средь одинаковых пилоток ту единственную, что нам нужна.

Гудит пароход – грозно, призывно.

У мамы слезятся глаза. Она держит в руках папин паёк. Какая-то тётка останавливается возле нас.

– Продаёте?

Мама тотчас прячет подарки в сумку.

Буксир подаёт двойной сигнал, выбрасывает из трубы чёрный шар дыма и вот – двинулся разрезать воду. По бокам у него закипала белая пена. Он тащит баржу. Там среди солдат уплывает наш папа.

Всё хорошо, радоваться надо.

– Я рада, – говорит мама.

Мы сверху смотрим вслед пароходу, пока он не становится крошечной коробочкой и скрывается в том месте, где небо касается реки. Военкомат

– Мне к военкому.

– По какому делу?

– По личному.

– Он занят. Нет, здесь ждать нельзя. На улице.

– Я выйду, а ребёнок останется.

– Зачем ребёнок? Нельзя.

– У вас дел по горло. Вы забудете позвать, когда военком освободится, а ребёнок позовёт.

– Ладно, ждите. Я спрошу.

– Заходите. Только недолго.

– Я вас слушаю.

– Товарищ военком, час назад я встретила мужа. Только вы можете помочь. Вот его телеграмма из Кишинёва.

– Очень хорошо. Похвально. Пошёл добровольцем. Заверена военкоматом. Так что вы хотите?

– Час назад мы его встретили здесь. Случайно.

– Где, в военкомате?

– Нет, на лестнице в порт.

– И что?

– Вы-то сразу разобрались, что к чему в этой телеграмме, а другие не понимают. Им нужен документ, что муж в армии. Телеграмма – они говорят – дело личное, неофициальное. Вот и выдайте мне такую справку, чтоб не было придирок.

– На основании чего?

– Я только что его встретила. Он был в форме красноармейца. Это не основание?

– Это ваши слова, а мне нужен документ. У вас есть номер его части?

– Какой номер? Мы простояли полторы минуты, проходил командир, сказал мужу: торопись! Они садились на пароход. Сын может подтвердить.

– Ну говори, кто был этот боец?

– Вначале я тоже не узнал.

– Почему?

– Он стал худым, лицо потемнело, и запах другой. Но это мой папа, я даю вам честное слово!

– Слова – это слова, не больше. В папку не положишь. А мне нужен документ или свидетели.

– Там были сотни людей, они радовались нашей встрече. Но это чужие. Они разошлись, где мне их отыскать?

– Если будете кричать, вызову дежурного, вас выставят на улицу.

– Меня на улицу? Я прошу какую-то паршивую бумажку, что муж красноармеец, я обнимала его час тому, он с первого дня на фронте, а меня – на улицу?

– Вы что, одна такая? Другие не страдают? Я вас спрашиваю?

– У меня дочке четыре месяца, сын малолетний, мы живём на стадионе, ни копейки денег, мы голодаем. Вы понимаете?..

– Я всё понимаю, но справку без доказательства не могу.

– Постойте… постойте… а это не доказательство?.. Вот, сейчас… совсем забыла… смотрите: хлеб, консервы, тушёнка, надписи посмотрите, всё армейское… Чужой человек это даст, как вы думаете? И ещё вот рубли, какие у него были…

– Да-а-а, чужой, конечно, не расщедрится… Это уж точно… Что ж вы, гражданка, сразу не показали? Кричите здесь…

– Да я забыла, только о справке думала.

– О главном ты и забыла…

– Ещё он сказал: не ехать в Куйбышев, в Среднюю Азию.