— Пока, — прошептал он, проскальзывая мимо них.

— Кто этот мальчик? — спросила девочка, когда Джимми уже спускался по лестнице.

Джимми не стал дожидаться ответа. Он торопился вдохнуть холодный декабрьский воздух, воздух свободы:

Марианна Моррис едва ли бы могла объяснить, почему не ушла от мужа и продолжала вести эту безрадостную жизнь, давно лишенную секса. Может быть, ради Бекки, которая сейчас спала на сиденье рядом с ней? Может быть, потому что боялась одиночества?

По мере того как Марианна приближалась к дому, уставшая после девятичасовой езды из Янгстауна, штат Огайо, она осознавала, что чувствует и чего не чувствует, и думала о том, насколько понимание этого упростит ей жизнь.

Но одно лишь Марианна знала точно: она не испытывает никакой радости при возвращении домой.

Перед ней выросло белое бунгало, лишенное своего рождественского убранства. В отличие от многих других домов на улице оно казалось хмурым и безжизненным. Дом, — но не семейный очаг.

Она гадала, дома ли Дуайт; и если дома, то чем занимается. С тех пор, как две недели назад умерла тетка Адель, заменившая ему мать, он полюбил подолгу сидеть в потемках. Однажды она застала его что-то нашептывающим и, прислушавшись, поняла, что он говорит с покойной теткой. Поняла она, впрочем, и другое: он сознавал, что тетя Адель умерла. Но все же она похолодела и, как это часто с ней бывало, стала раздумывать — кто такой Дуайт на самом деле?

Когда Марианна заглушила мотор, единственным ее ощущением была усталость. Усталость, пронзившая ее насквозь, усталость, придавившая ее настолько, что она сильно сомневалась в том, что сможет выйти из машины и внести в дом сумки, свою и Бекки.

Едва она распахнула входную дверь, как в нос ей ударил запах гари. Взглянув на Бекки, Марианна поняла: дочь тоже уловила дымный запах.

Прикрыв глаза, с ключами в руке, Марианна в изнеможении привалилась к дверному косяку. Что теперь? Сверху донесся голос Дуайта; голос тихий и уговаривающий.

Неужели в доме мальчик? снова? Марианна закрыла дверь и положила ключи на столик у двери. Перед отъездом из Янгстауна она собиралась позвонить домой, чтобы предупредить Дуайта, — в надежде, по крайней мере, избежать встречи с очередным мальчишкой. Но в последнюю минуту передумала, решив, что раз он посещает эти свои встречи анонимных одержимых сексом и терапевта из госпиталя Святого Френсиса в Эванстоне, то, стало быть, справляется со своими отклонениями, которые деликатно называли «его проблемой».

Марианна отдавала себе отчет в том, что хотела нагрянуть внезапно, чтобы убедиться, узнать наверняка, серьезно ли его решение лечиться или оно не более чем жест.

— Я хочу к паааапочке! — тянула Бекки нараспев.

Марианна посмотрела на свою умственно отсталую дочь, покачивая головой. Двенадцать лет, и никаких признаков взросления, намека на прогресс. Двенадцать лет она мучилась с девочкой, надеясь, что когда-нибудь та станет наконец самостоятельной.

Врачи называли ее «умеренно отсталой». Что значит «умеренно»?

Марианна посмотрела на лестницу, на пелену дыма, который, как она увидела, когда зажгла свет, колыхался где-то наверху. Размышляя над тем, что же может там происходить, она не заметила сорвавшуюся с места Бекки, та побежала вверх по ступенькам, громко окликая отца.

Марианна стояла приложив ладонь ко лбу. Она прекрасно понимала, что надо остановить девочку. Но слишком уж она устала...

Наконец крикнула вдогонку дочери:

— Бекки! Осторожнее на лестнице, не спеши!

Передохнув, она стала подниматься следом.

— Дуайт? Ты там?

Добравшись до верхних ступенек, Марианна услышала, как муж кричит на Бекки, кричит, чтобы та убиралась из комнаты. Она видела, как дочь отступила за порог, увидела слезы на ее глазах, увеличенные толстыми линзами очков, которые Бекки носила постоянно. Девочка повернулась к матери, — ее губы дрожали.

— Почему папочка рассердился на меня? — закричала она пронзительно.

Марианна подошла к дочери и обняла ее, раздумывая о том, что же малышка там увидела. Дуайт вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. Пахло от него ужасно, халат свисал с плеч черными лохмотьями. Волосы свалялись. На лице его застыла маска ужаса. По лбу струился пот, хотя в доме было совсем не жарко. И он явно избегал взгляда жены.

Марианна убрала руки с плеч дочери, осторожно отодвигая ее немного в сторону.

— Дуайт, что, черт возьми, здесь происходит?

Она направилась к закрытой двери кабинета, а Дуайт сделал шаг назад, преграждая ей дорогу.

— Это не то, что ты думаешь, солнышко.

— Я не знаю, что и думать. Что происходит, Дуайт? Господи, ты хотел поджечь дом?!

Дуайт с трудом сглотнул.

— Я опрокинул свечу. Ничего страшного. Я уже все потушил.

И тут Марианна услышала какое-то движение за дверью. Она вопросительно посмотрела на мужа.