Дверь распахнулась и снова закрылась. Тишина. Молчание.

Сильный удар.... кто-то ногой опрокинул кофейный столик.

Негромкое хихиканье.

Энн натянула пеньюар. Ладони ее вспотели. В дальнем конце коридора кто-то медленно сделал несколько шагов.

Подходит ближе...

Энн вглядывалась в темноту едва дыша. Инстинкт подсказывал ей, что нужно сжаться в комок — она, как животное, искала защиты от того, от чего защиты не было.

Почти не раздумывая, Энн вскочила с постели. На цыпочках подбежала к туалету и открыла дверь, молясь, чтобы она не скрипнула. Затем, втянув голову в плечи, затворила за собой дверь. В уголке туалета она скорчилась, съежилась и накрылась старой лыжной курткой Джо.

Энн прислушивалась и ждала.

Наконец она услышала голос Джо в спальне. Он что-то напевал и смеялся как бы про себя.

— Энни... Энни, — говорил он, — выйди ко мне, выйди, где бы ты ни была.

Она слышала, как он прошел в ванную, смежную с туалетом.

Потом, беспрерывно хихикая, он приблизился к туалету.

Это хихиканье показалось ей настолько чуждым, что она усомнилась — Джо ли это. Ей бы очень хотелось, чтобы это был кто-нибудь другой. Пусть параноик, дебил — кто угодно, только не человек, которого она когда-то любила и который теперь хочет убить ее.

Дверь туалета распахнулась, и Энн затаила дыхание.

— Иди к папе, Энни, иди, у меня есть для тебя сюрприз. — Смех стал громче.

Он отшвырнул ботинки, черной тенью маячившие у порога.

Дверь закрылась. Энн прикусила нижнюю губу и почувствовала солоноватый вкус крови. Потом до нее донеслись какие-то странные, необъяснимые звуки, следовавшие без перерыва один за другим. Джо шумно дышал, как при тяжелой работе. Энн казалось, что эти звуки продолжаются целую вечность, и она никак не могла понять, что они означают.

Наконец послышался голос Джо:

— Ну, погоди, сука! Я до тебя доберусь!

Он дышал тяжело и прерывисто, как будто только что пробежал целую милю.

Потом по удаляющимся шагам Энн поняла, что он направился к входной двери. Дверь громко хлопнула.

Обманный трюк? Энн не хотела выходить. Она сжалась в комок и вглядывалась в темноту до тех пор, пока бледный луч рассвета не проник в дальний угол туалета, где она скрылась.

Когда она выбралась из туалета и вошла в спальню, ее глазам открылась картина разгрома: все постельное белье, матрасы и четыре подушки были изрезаны и изорваны в клочья. Повсюду валялись перья и лоскуты — результат «тяжелой работы» Джо. Энн поняла, что за звуки потрясли ее, когда она сидела за дверью туалета. Кроме того, она обнаружила, что к своему арсеналу Джо добавил большой кухонный нож.

Энн подняла телефонную трубку и набрала номер Ника. «Будь, пожалуйста, дома», — прошептала она.

— Алло, — прозвучал его сонный голос.

Она разбудила его, но сейчас это не имело значения.

— Ник, пожалуйста, приезжай прямо сейчас! Мы должны связаться с полицией!

Из дневника Джо Мак-Эри (без даты):

«Кровь у швейцара обычная. Может быть, чуть горячее, чуть слаще. Должно быть, теплота и сладость являются следствием его слабоумия. Он должен был умереть. Я слишком сентиментален и беззаботен. Надо действовать осторожнее. Уже сегодня эта история попала в «Трибюн».

Я шел к Энн. Только она нужна мне, только она! А этот несчастный идиот, этот сукин сын встал у меня на пути. Нельзя вставать у меня на пути, нельзя отнимать у меня время. Но Энн, моя дорогая, сладкая Энн...

Я доберусь до тебя в следующий раз!»

Ник сидел за своим столом, склонившись над портативным «ундервудом», который он купил девять дет назад, когда закончил университет имени Лойолы. Он был поглощен составлением отчета. В одиннадцать часов он должен встретиться с сыщиком Питом Мак-Грю, занимавшимся расследованием убийств. Необходимо убедить его в важности предстоящего разговора. Ник и Пит были знакомы с детства, и Ник знал, что Пит не пожалеет времени, чтобы выслушать его. Эта уверенность подкреплялась тем, что Пит Мак-Грю играл не последнюю роль в специальной группе, ведущей дело Чикагского Резака.

Однако, как только Ник попытался изложить все имевшиеся у него факты на бумаге, в нем стали нарастать сомнения. Хотя ему самому было ясно, что убийца не кто иной, как Джо, бесконечные колебания Энн расхолаживали его. В конце концов, у него нет ни одной прямой улики. Ник сделал глоток кофе и взглянул на чистый лист бумаги, вставленный в пишущую машинку.

Первой уликой, которую он упомянул, были дневники. Можно ли из них сделать вывод, что Джо душевнобольной? Где описания совершенных им убийств? Энн предположила, что дневники с описанием убийств Джо прихватил с собой, когда начал скрываться от преследования. Так что фактов не было.

Неуверенность Ника росла, и ему уже начало казаться, что обращаться в полицию не следует. Хорошо бы, все подозрения оказались беспочвенными... Он вынул чистый лист из машинки, но все же просмотрел написанное ранее.

Следующей уликой, которую он упомянул в своем перечне, был скальпель. Длинный и острый. Это, конечно, очень веское доказательство. «Этого достаточно», — говорил он себе, но его ум следователя возражал. Конечно, скальпель вполне мог служить орудием убийства, но где доказательства, что именно Джо совершил все эти убийства? В Чикаго полно таких скальпелей, бритв и прочих режущих инструментов, и любой преступник может воспользоваться любым из них.