Шрифт:
– Передам, миленькая мусме.
– Пока, до свиданья, детка!
Лика наклонилась к дикарочке и крепко обняла и поцеловала ее.
Черные узкие глазки Ханы впились в лицо девушки преданным восторженным взглядом.
– Поди сюда, мусме! – прошептала Хана и с торжественным видом потянула Лику к противоположной стене комнаты. Там на большом в натуральный человеческий рост портрет была изображена прелестная молодая женщина с неизъяснимым выражением кротости на болезненном личик, с ангельской улыбкой на губах.
– Мама Кити, княгиня Гари, – прошептала чуть слышно маленькая японочка. – О, как Хана любила ее! Она была добрая, как Кван-Нан и очень баловала Хану. Она все просила Хану: – дочка моя, хочешь, я научу тебя молиться Иисусу христианскому… А Хана все не хотела. И тогда не покорилась Хана, – дитя Дай-Нипон, страны восходящего солнца. Хана боялась прогневить богов и не слушалась mama Кити! Потом Кити зарыли около посольской церкви в землю, положили тяжелую мраморную плиту над нею, насадили розы около, много роз. Как думаешь ты, миленькая мусме, не рассердился русский Бог на Хану за ее упорство и не унес к себе в наказание Кити, ее дорогую mama?
Глаза девочки пытливым взором уставились в лицо Лики.
– Нет, нет, успокойся Хана! – поспешила утешить ее молодая девушка. – Наш Бог добр и милосерден, Он не обижает сирот. Княгиня Кити была слишком неземная, чтобы долго оставаться на земле! – прибавила она, любуясь очаровательным образом покойной жены своего жениха.
– Ты похожа на нее! – неожиданно вскричала Хана. – О да, ангельская мусме, ты на нее похожа, как будто ты ей родная сестра… И как это раньше Хана не заметила этого! О, глупая, глупая маленькая Хана!
И она снова бросилась целовать лицо, руки и платье своей гостьи.
XXII
– Князь не может быть сегодня, он приедет завтра. Я не застала его дома, – печально произнесла Лика, появляясь на пороге комнаты, где лежала больная Танюша. – Детей переведите пока в дальнюю горницу. Завтра князь увезет их всех за город, к себе на дачу.
– Хуже ей? – взволнованным голосом спросила она Коркину, наклоняясь над мечущейся в жару и стонущей Таней.
– Без вас был доктор, Лидия Валентиновна, сказал, что вряд ли доживет до утра наша бедняжка! У нее тяжелая, опасная болезнь, да и заразительная, вдобавок, – чуть слышно тихо произнесла Валерия Ивановна и назвала мудреное латинское слово, определявшее недуг Тани по отзыву врача.
– Господи! этого еще не доставало! – с отчаянием в голосе произнесла Лика и на минуту замерла, подавленная гнетущим впечатлением. Потом она как-то разом встрепенулась вся. Взор ее загорелся энергией. Голос прозвучал затаенной силой.
– Валерия Ивановна! Пойдите к детям и запечатайте двери на вашу половину. Изолируйте их хорошенько, заприте кругом. Завтра мы переведем их с князем отсюда… Только бы уберечь их до утра. А теперь оставьте меня вдвоем с Танюшей. Пожалуйста. Я сама хочу ухаживать за нею!
– Но, Лидия Валентиновна, – попробовала было запротестовать Коркина. – Не лучше ли, если я приглашу сиделку?
– Я одна останусь у Тани! – решительно заявила Лика. – Только будьте добры предупредить моих домашних письмом, что я здесь!
Надзирательнице оставалось только подчиниться воле Лики, молодой попечительницы, и она пошла исполнять поручение последней.
Тяжелая, мучительная ночь бесконечно потянулась для Лики. Около одиннадцати часов еще раз заезжал доктор; он снова выстукивал, выслушивал и всячески мучил бедняжку Таню, и, в конце концов, заявил, что консилиум бесполезен и что вряд ли малютка дотянет до утра.
– А вам, барышня, я советовал бы убраться отсюда подобру, поздорову, – дружески сказал он Лике, – болезнь заразительная, и я не ручаюсь ни за что… Может случиться большое несчастье, предупреждаю вас, мадемуазель!
– Я останусь все-таки здесь до утра! – упорно возразила молодая девушка.
– Но девочка очень плоха, повторяю, – снова пытался убедить Лику доктор, – а болезнь заразительна… Вашу Таню вряд ли что может спасти… Одно еще средство остается нам. Если больная уснет хорошенько, пропотеет и наберется силы, тогда еще есть кое-какая надежда на спасение. Лекарства здесь не помогут ничем. Я пропишу только кое-что для поддержки сил и прошу сохранять покой у ее постели. И все же не могу скрыть от вас, что на выздоровление надежды мало, – закончил свою речь доктор, прощаясь с Ликой.