— Но если олигарх — то разве это плохо? Может, и замуж за него выскочит. Мы тогда на Канарах виллу купим.

— Сам поезжай на Канары. Нам и тут, в России, хорошо. А замуж за олигарха Татьяна никогда не выйдет.

— Почему? — удивился Аркадий.— Мне сказал раввин: у нашего олигарха, ну, того... Царика, полтора миллиарда долларов на счетах в европейских банках. Честные деньги, отмытые. Своими руками заработал.

— Царик-то — своими руками? Это как же?

— А так. Рыбу ловил в одном месте, продавал в другом — за доллары, франки и марки. Много рыбы, целые горы!

— И ловил своими руками?

— Да! Да! Своими! Тебе везде мерещатся жулики. Я тоже жулик. Великий поэт повыше Данте, а — жулик! У нас теперь система: направляй финансовые потоки, и это будет «своими руками». А если Таня выйдет замуж да еще добьется брачного свидетельства — я тогда плевал на всех критиков и поэтов. И все залы будут мои, и телевидение, и я сам буду делать деньги больше Филиппа Киркорова.

— Ладно, ладно, распалился,— охладила его Регина.— Не бывать Татьяне женой этой золотой обезьяны. Она — русская! Это тебе говорит о чем-нибудь?..

— Таня — и моя дочь! — плаксиво взвизгнул Аркадий.

— Твоя, твоя, успокойся, пожалуйста.

Аркадий вскочил, шлепал по ковру подошвой ботинка, размахивал руками. Подскочил к хозяину:

— Трофимыч! Видишь ты ее — шовинистка проклятая! Всю плешь мне переела. Я виноват, что не русский — да? А это хорошо, что она русская — да?.. Сам ты мне говорил: русские глупы, как бараны. Власть у вас отобрали, нефть, газ... Рыжий таракан Чубайс забрал. Она вчера плакала, русских тоже ругала. А кто их не ругает? Весь свет ругает. И что же — стыдилась бы, что русская, а она в глаза мне тычет. Скажи ты ей, Трофимыч. Ты-то понимаешь, что время ваше кончилось. За меня держитесь, я вас вывезу. А гусиным шагом больше не ходите. Орденами трясти не надо! В бою-то всякий может... если разозлят. А ты, попробуй, стороной обойти этот бой самый. Тут голова нужна. У вас, русских, нет головы. Рыжий таракан еще раз цены на бензин поднимет, и тогда уж все поля ваши бескрайние травой зарастут. Царь-голод придет. И вы тогда ко мне прибежите. Аркадий добрый, он зла не помнит.

Пришлепал на средину ковра, ткнул пухлой ручкой в сторону Регины:

— Ее вот... и вас от голода спасет.

Регина добродушно и снисходительно улыбнулась.

— Но если хлеба не будет, где же ты его возьмешь?

— Еврей найдет. Из-под земли достанет, а Регину свою спасет. Да, да... Не улыбайся так ехидно. Не найдем в этой стране, улетим в Америку, в Израиль.

— Ну, ну — лети. Мы тебе куда надо перо вставим — полетишь быстрее. А теперь пойдем домой. Пар мы с тобой выпустили — и хватит. Прости нас, Трофимыч. А за Таню нашу не беспокойся. Умница она и за себя постоять сумеет.

Пошел второй час ночи. Трофимыч, укладываясь в своей темной комнате, прислушался к сердцу. Билось ровно, не болело. И голову как бы опахнуло ветерком, она прояснилась, в ушах не звенело. Давно он заметил, что бурные разговоры, жаркие споры его организм не угнетали; наоборот: словесные баталии его как бы встряхивали, освежали. По природе он был боец; битва — его родная стихия, она сообщала новые силы, готовила и звала к новым схваткам.

Трофимыч спал долго и крепко; проснулся от разговоров, доносившихся из его кабинета. Прислушался: говорят и смеются Артур и Таня, и еще слышится незнакомый женский голос.

Беседу ведет Татьяна; и, как всегда, говорит и смеется, и находит слова остроумные.

— Олигарх предлагает ездить с ним в роли секретаря. А я начинаю торговаться: сколько платить будете? А он: сколько запросите? А я ему: десять миллионов в год. Долларов, конечно. Он глаза бараньи выпучил, рот слюнявый приоткрыл. Вы шутите, говорит. Да нет, я серьезно. Вы же будете глазеть на меня шесть-восемь часов в сутки, а это дорогого стоит. А он, наглец, спрашивает: видеть вас — и только? А я ему: чего же больше? Уж не думаете ли вы, что я за каких-то паршивых десять миллионов позволю прикоснуться к себе первому встречному? Да мне и миллиарда не надо. А он мотает головой и только повторяет: ну и ну!..

Трофимыч побрился, умылся, надел красивый халат и вышел к молодым людям. Таня подскочила к нему и трижды поцеловала в щеки. Она еще со школьных лет обнимала его и целовала. Он при этом всегда думал: «Уж не раскрыла ли Регина их тайну?»

В кресле у камина сидела девушка в форме милицейского майора. При появлении Трофимыча она встала и подалась к нему. Он тоже сделал движение навстречу к ней. И, приближаясь, думал: «Бог мой! Как же она прекрасна!» На что уж Таня его была хороша, но рядом с этой и Венера бы поблекла.

Протянул ей руку и назвал себя, а она сказала:

— Мы теперь служим вместе с вашим внуком.

Артур подтвердил:

— Да, дедушка. Это Екатерина Михайловна, мой начальник.

— Она, конечно, майор, и очень важно держится, и все-таки, на начальника мало похожа. По виду Екатерине Михайловне немного больше лет, чем нашей Татьяне.

В этот момент Татьяна схватила Трофимыча за руку, взволнованно проговорила:

— Петр Трофимович, майор и мне предлагает службу в милиции, говорит, дадут погоны лейтенанта. Я же институт кончаю, военное дело изучаю.