Шрифт:
— ШАШКИ ВОН! ЗА МНОЙ! — крикнул урядник и бросился на них, чтобы пробиться назад. Но... где же там?! Красные быстро сомкнулись. Урядник был смят и убит. А нас захватили в плен... — закончил рассказ молодой казак Васильев.
Его старший брат, суровый воин, сотник — даже и не обнял брата, спасшегося от неминуемой гибели... он активно й строго расспрашивал его, — как все это случилось? И старался не пропустить и одного слова в рассказе, словно «выуживал», не было ли разъездом и им, его братом, — проявлены трусость или оплошность?
...Убитый урядник лежал лицом вниз... Он убит был, видимо, в седле и, падая с коня — автоматически вытянул руки вперед. Убит пулей, в грудь... Снято было только оружие. И что особенно тронуло сердце: он был вахмистр, а не урядник; и черная выпушка на красном погоне, и черной тесьмы «басон вахмистра» резко подчеркнули, как он гордился новой формой своего КОРНИЛОВСКОГО полка». (Необходимо отметить, что первой публикацией из воспоминаний Ф.И. Елисеева, касающейся формы и отличий Корниловского конного полка, явилась работа А.И. Дерябина. «Цейхгауз», № 6, 1997.)
Кроме воинской славы, Елисеев дает описания и «разных горестей», непосредственно связанных с этой славой. Может быть, они в какой-то степени повлияли на тот исход, что «мы оказались в лагере НЕ победителей. Наш долг участников — открыто заглянуть в глаза правде и сказать только истину... Мое описание многих боев расходится с описанием их генералом Врангелем. Он все «обобщает», но не дает реальных картин боев». Елисеев пишет лишь то, чему сам был свидетель и участник и что «глаза его видели».
Воспоминания были написаны Елисеевым в 30-40-х гг. XX столетия. Начиная с середины 50-х они печатались автором в виде брошюр на ротаторе, но никогда не издавались в виде книг. Общее количество брошюр-тетрадей, сведенное составителем в данной книге, — двадцать две.
Выпуская брошюры каждого тематического цикла нередко в течение нескольких лет, по отдельной тетрадке, Ф.И. Елисееву приходилось повторять или напоминать читателям что-либо, уже написанное ранее. Такие повторы убирались, а некоторые разделы, небольшие по объему, сводились в более крупные, под общим заголовком.
Составителем подготовлен именной указатель, содержащий краткие биографические данные о 250 офицерах и лицах, упомянутых Елисеевым в тексте. Сведения о некоторых старших офицерах, не казаках, любезно предоставалены составителю доктором исторических наук С.В. Волковым.
Благодарю дочь кубанского войскового атамана в эмиграции, генерал-майора В.Г. Науменко — Наталию Вячеславовну Назаренко-Науменко (США) и сына полковника Ф.И. Елисеева — Георгия Федоровича Елисеева (США) за редкие фотографии, полученные от них при содействии старшего научного сотрудника Краснодарского исторического музея Н.А. Корсаковой. Сердечно благодарю сына генерал-лейтенанта М.А. Фостикова — Бориса Михайловича Фостикова (Югославия) и сына полковника 1-го Хоперского полка ККВ П.М. Маслова — Александра Павловича Маслова (Югославия), передавших свои фотоархивы составителю.
П. Стреляное (Кулабухов)
КАЗАКИ В ФИНЛЯНДИИ И НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ
ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ
«Если толпа живет исключительно чувствами — то общество руководствуется, по-преимуществу, идеями».
В Конвой Его Величества
Наше село Владикарс проходила 1-я Терская казачья батарея. Полковник Мистулов никогда не пропускал мимо себя никого, чтобы не угостить, здесь же были его родные терские казаки. Офицеры полка устроили им хороший обед с хором трубачей, с песенниками, с лезгинкой. Наш «левый фланг» молодежи, как всегда, отлично пел. Грузинское «мравалджамиер» (многая лета) за их командира, за батарею и за Терское войско пелось на все лады. После лезгинки командир батареи попросил меня подойти к нему, и у нас с ним произошел следующий диалог:
— Почему Вы, подъесаул, не в Конвое Его Величества? — были первые слова его.
Стоя почтительно перед гостем и штаб-офицером, я переспросил его, не понимая, что он этим хочет сказать:
— То есть как это не в Конвое Его Величества, господин войсковой старшина?
— Да так, — отвечает он. — Вот я все время наблюдаю за вами и нахожу, что ваше место там, а не в полку.
— Я не имею право там быть, так как я не из дворянской семьи, — отвечаю ему совершенно искренне.
О Конвое в полку никогда не говорилось между офицерами, но все знали или, не зная, считали, что поступить в Конвой Его Величества, вернее, чтобы быть принятым в него, надо быть сыном видного офицера, к тому же иметь большую протекцию. Я же не только ничего этого не имел, но никогда и не думал об этом, как о вопросе, мимо меня проходящем... Из нашего полка был принят в Конвой сотник Гулыга1, но он сын знаменитого Генерального Штаба генерала Гулыги1, что совершенно не равно моему положению по отцу.
Услышав мои слова, Савицкого даже передернуло.
— Откуда вы взяли это?—громко и твердо произнес он. — У нас, у казаков, нет разделения на дворянских детей и не дворянских... У нас есть наше казачье равенство, — как-то особенно подчеркнул он два последних слова. И продолжал:
— В Конвой Его Величества поступают офицеры по личным качествам, а не по происхождению иль по заслугам отца. У нас, у казаков, свои законы, — поясняет он мне.
Я стою «смирно», слушаю его мало мне понятное мышление, как будто даже «вольное, революционное»... А он продолжает твердо: