— Быстро! — крикнул я, осознавая, что это скорее всего наш последний шанс.

— Вот, босс, — сказал Билли и протянул мне зажигалку.

Макерас уже выпрямлял самолет, готовясь к новой атаке, когда я выскочил из укрытия и помчался вниз в сторону деревьев, стоящих сотней футов ниже, вжимая голову в плечи и стараясь удержаться на ногах.

Макерас открыл огонь. Я слышал жужжание пуль над моей головой, одна обожгла руку... потом я сжался в комок и кубарем покатился вниз, пока меня не остановил густой сухой кустарник. Очень удачно, он-то мне и был нужен. Сухостоя в Австралии очень много, а по сухой земле огонь бежит особенно быстро.

Я начал поджигать кусты, превращая в сплошную полосу огня. За моей спиной уже поднимался дым, земля под ногами стала горячей. Бежать, бежать с факелом из веток и поджигать все новые и новые заросли кустарника. Пожалуй, Макерас успеет еще раза два атаковать пещеру, прежде чем его прогонит дым. Кажется, я громко молился, прося Бога, чтобы Макерас или промахнулся, или врезался в вершину, или...

А он уже опять развернулся и летел мне навстречу, грозно выставив пулемет, поливая огнем деревья и кустарники. Видимо, Макерас понимал, что это его последний налет, — ветер поднимал дым все выше, окутывая им вершину холма.

Как все было дальше, я не видел детально: мне мешала стена дыма. Видел только, как «лайтнинг» внезапно закачал крыльями, накренился, потом выровнял полет и проскочил вершину холма лишь потому, что Макерас успел вовремя почти вертикально задрать нос самолета.

Потом только слышался шум моторов, работающих в каком-то странном режиме. Я побежал вниз, минуя полосу деревьев, перебрался по дну оврага и стал карабкаться на каменистую гряду. Добравшись до верха, увидел, что самолет идет на снижение в четверти мили от меня, там, где зеленая подушка казалась наиболее ровной.

«Лайтнинг» быстро снижался. Слишком быстро, с удовольствием подумал я. Не выпустив шасси, Макерас бросил самолет брюхом на землю, выпустив тормозной парашют.

Самолет остановился.

Но не загорелся. Пока еще.

Макерас не выходил.

Что заставило меня бежать к самолету? Не было ли это временным помешательством? Самолет стоял носом в мою сторону, следовательно, пулемет и пушка смотрели прямо на меня. Ему стоило только нажать кнопку...

Но сумасшедшим оказался не я один. За спиной слышался топот бегущих ног и отчаянный голос Джейн:

— Подожди! Подожди же меня!

Но я не остановился, а бежал туда с единственной надеждой успеть вытащить Дикси Макераса, пока самолет не загорелся. Это не было альтруизмом — я жаждал передать его в руки полиции, страстно хотел увидеть его на скамье подсудимых.

Когда вы сидите перед экраном телевизора и смотрите на состязание спринтеров, расстояние в четверть мили кажется вам сущей чепухой. Но бежать по открытой местности в обычной одежде под палящим солнцем и преодолеть несколько спусков и подъемов, прежде чем добежать до самолета, не ожидая от него ничего хорошего, чертовски трудно.

Было опасение, что самолет вот-вот загорится. Удивительно, что он до сих пор не вспыхнул, что топливо, вытекающее из пробитого трубопровода или бака, не воспламенилось от жара моторов.

И раз Макерас там, а он должен быть там, пристегнутый к своему креслу, то почему не нажимает на спуск? Последние пять минут у него была отличная мишень.

Вопросы следовали один за другим: почему не загорелся самолет, почему Макерас не стреляет, почему он остается в кабине, может быть, погиб при аварии?

Все это время позади раздавались крики Джейн, просящей подождать ее, но я не обращал на них внимания. Счет шел уже на секунды. Может быть, последние секунды жизни Макераса. Или моей. Меньше всего мне хотелось, чтобы Джейн оказалась возле самолета, готового каждую секунду вспыхнуть. А потом начнут взрываться боеприпасы.

Итак, собрав последние силы, я бежал вперед. Горло пересохло и болело, сердце гулко бухало где-то высоко, под горлом, а ноги подгибались.

Уже сейчас до меня доносился запах бензина, и было понятно, что достаточно одной искры...

Сумасшествие!

Но я бежал и видел теперь, как, сидя в кабине, он махал рукой, подавая какие-то знаки.

Наконец, обойдя самолет и держась подальше от пулемета и пушки, я подбежал к крылу. «Лайтнинг» глубоко врезался в песок, пропеллеры причудливо изогнулись. Я на мгновение остановился, пораженный мертвой тишиной, какой мне прежде никогда не доводилось слышать. Было ощущение, что молчание это должно нарушиться, и очень резко.

И оно нарушилось.

Из кабины раздался жуткий вопль.