Шрифт:
– О… Ты шутишь… Вероятно, захотел узнать, испугаюсь ли я.
Он покачал головой и с облегчением произнес:
– Ну хорошо. Ты уже убедился, что и я способен потерять самообладание…
Я подошел к стене, увешанной картинами, и стал читать вслух подписи:
– Врак… Леже… Хуан Грие… Вот это да! Поль удовлетворенно кивнул.
– Думаешь, все эти художники получили широкое признание в мире? – спросил я.
Однако он уже был не в состоянии вести этот разговор и повел меня к двери.
– Завтра, послезавтра или в любой другой день, когда тебе будет удобно, мы поговорим о современном искусстве, Сакс, но, прошу тебя, не сейчас. Я думаю, ты на меня не обидишься…
Он чуть ли не вытолкнул меня на улицу. И на прощание сказал:
– Ты намекнул, что собираешься в Бурже по какому-то грязному делу… Но ведь сбор средств для детей-сирот – вовсе не грязное дело…
Я улыбнулся.
– Разумеется, если ты хочешь так думать… Мой ответ явно удовлетворил его. Он засмеялся, а потом спросил:
– Мы, вероятно, скоро прочтем об этом в вашем «Хет Споор»?
– Да, как только материал будет готов. Публикация пойдет с продолжением. Постарайся ничего не пропустить.
Распрощавшись с Рено, я отправился домой». Пьер Сакс повернулся к Маркусу.
– Таков был наш первый разговор.
– Почему ты ему тогда не все сказал?
– Деньги, – ухмыльнулся Сакс, – как ты понимаешь, я еще должен был получить у него оставшуюся сумму.
4
Взяв в руки вторую папку, Пьер Сакс продолжил чтение своего репортажа:
«На другой день утром, не было еще и девяти, а я уже был у Рено. Как условились, он заранее приготовил деньги. Я небрежно сунул всю пачку в карман, полагая, что на этом дело Дювивье закончилось и начинается дело Поля Рено.
Он стоял передо мной красивый, спокойный, самоуверенный, засунув руки в карманы домашнего халата. Судя по его виду, он хорошо выспался и вкусно позавтракал. Начинался новый день его лучезарной жизни. Мне предстояло выяснить у него самую малость…»
Прочитав эти строчки, Сакс тихонечко хихикнул. «Я спросил Поля, не знает ли он, в какие часы разрешено посещение сиротского дома в Бурже. Рено небрежно бросил:
– Договорись с начальством, вот и все.
– Нет, я имею в виду не визит к директору, а посещение самих сирот. Когда можно их навестить?
Видимо, этот вопрос напомнил ему о нашем неприятном разговоре накануне. Поль недовольно буркнул:
– О Господи, а для чего люди выдумали телефон? – и раздраженно сказал: – Ну что ты ухмыляешься? Я надеюсь, ты не станешь снова болтать вчерашнюю ерунду? По-моему, пошутили и хватит!
– А ты знаешь, что мне снилось сегодня ночью? – без всякой видимой связи с предыдущим разговором спросил я и пристально посмотрел на Поля.
– Извини, дружище, – недовольно поморщился Рено, – у меня сегодня масса неотложных дел. Я буду тебе очень признателен, если ты расскажешь свой сон кому-нибудь другому, а мне некогда, и потому выметайся поскорее.
Я не двинулся с места.
– Мне приснилось, будто у тебя в Бурже был роман с красивой девочкой, манекенщицей, но вы столкнулись с некоторыми трудностями. Представь себе, сон был таким явственным, что я запомнил даже имя девушки…
Рено с изумлением уставился на меня.
– Ее звали Мария-Тереза Сенье…
Рено так побледнел, что мне показалось, будто он сейчас упадет в обморок.
– Я не понял, что там у вас случилось, но, как ни странно, иной раз в наших снах находят отражение совершенно фантастические истории. Что за удивительное создание – человек! Вообрази, мне приснилось, что эта молодая особа родила от тебя ребенка и что ребенок – не странно ли это? – воспитывается в сиротском доме в Бурже и что этот мальчик очень похож на тебя. Ну что ты на это скажешь?
Рено стоял не шелохнувшись. А я с жаром продолжал:
– В общем все довольно просто. Мне захотелось узнать, на самом ли деле в этом сиротском доме есть мальчик, похожий на тебя. Если нет, тогда это просто нелепый сон, а если такой ребенок существует, мне нужно всерьез заняться собой, возможно, я обладаю такой сверхъестественной силой воображения, что могу воплощать воображаемое в реальность… Что ты на это скажешь?
Рено невнятно пробормотал:
– Если это твоя очередная мрачная шутка… Я улыбнулся: