– Да, – уныло подтвердил Маркус, – приблизительно в это время… Но кто же открыл этот кран? Поль или она сама? Ведь сейчас не Поль должен доказывать свою невиновность, а мы – доказывать его виновность. Если мы не сумеем этого сделать, Поль Рено будет оправдан!

– Один из свидетелей видел в дверную щель, как Поль Рено, уходя, улыбался девушке и послал ей воздушный поцелуй.

– Да, это видели.

– Вы ведь допросили соседа, который это помнит. Он подтвердил свое прежнее заявление. Иначе говоря, Поль Рено видимо не сказал девушке, что бросает ее на произвол судьбы. Судя по всему, он сказал Марии-Терезе, что женится на ней и что все будет хорошо. Следовательно, у нее не было никаких причин кончать жизнь самоубийством. И все же час спустя ее нашли в кровати мертвой, а газовый кран был открыт. Кто-то должен же был это сделать… Не она сама! У нее не было для этого оснований, да и в силу своего физического состояния она не могла открыть кран. Она была прикована к постели…

– Да, – с горечью признал Маркус, – можно предположить, что Поль Рено сказал ей, будто женится на ней, а газовый кран открыл кто-то другой. Все так, как он сам говорил: в цивилизованном мире ни один человек не может быть осужден на основании предположений, даже тогда, когда предположения сменяются уверенностью…

– Ты, безусловно, прав.

– Вот уж несколько недель Поль Рено активно работает с двумя адвокатами. Что они замышляют, я не знаю. Думаю, они попытаются утверждать, что женщина с верхнего этажа, которая ухаживала за ребенком, была в квартире после ухода Поля, что-то готовила на кухне и по рассеянности забыла закрыть газовый кран. Кроме того, они будут уверять, что кто-то мог войти в дом незамеченным консьержкой, ведь каждый человек может на какой-то момент отвлечься, и даже самого бдительного стража можно обмануть. Они постараются так хорошо и ловко все подготовить, что мы в конце концов останемся с пустыми руками, как и десять лет назад, и так же, как и тогда, вынуждены будем закрыть это дело.

Как только в начале судебного заседания был зачитан обвинительный акт, стало ясно, что Поль Рено и два адвоката воспринимают его с невозмутимым спокойствием. Они улыбались и шушукались, пропуская мимо ушей слова обвинителя, а затем начали действовать.

Сначала они атаковали консьержку, которая категорически утверждала, что в тот вечер никто, кроме Поля Рено, не мог быть у Марии-Терезы Сенье.

– Входная дверь у нас всегда на замке, – заявила консьержка, – а Мария-Тереза сама не могла ее открыть. Тот, кто захотел бы ее навестить, должен был позвонить мне, но в тот вечер никакого звонка не было.

Отвечая на вопрос адвоката; «Не мог ли кто-нибудь незаметно войти в дом?» консьержка начисто отвергла такую возможность.

– Исключено, ни один человек не мог незамеченным проникнуть в дом.

И тут адвокат Либурне, высокий худой господин, напоминающий англичанина костлявым лицом и гладкими светлыми волосами, вызвал в качестве свидетеля некого Оноре Пелата.

Никто не знал, кто такой этот Оноре Пелат. Все с недоверием разглядывали маленького толстячка с большими усами, который занял место перед судьями. Новые свидетели, до этого момента не привлекавшиеся к делу и вызванные по просьбе адвокатов, обычно воспринимаются судом с известной подозрительностью.

Однако вскоре оказалось, что человек этот не был свидетелем в общепринятом понимании и явился в суд вовсе не для новых разоблачений. Нет, этот господин должен был доказать, что в дом, где жила Мария-Тереза Сенье, можно было проникнуть так, что консьержка этого не заметила бы.

Адвокат обратился к ней:

– Вы знаете этого мужчину?

– Никогда не видела. Если он сейчас явился сюда, чтобы доказать что-то, почему он молчал десять лет назад?

– Минуточку, мадам!

Адвокат попросил пригласить в зал заседаний еще одного мужчину, некого Гастона Гюре, улыбающегося изысканного молодого человека.

– Вы знаете этого господина? – спросил адвокат. Консьержка внимательно рассматривала молодого человека.

– Да, – сказала она.

– Можете сказать, что вы о нем знаете?

– Он появлялся на прошлой неделе, предлагал купить у него новый радиоприемник.

– Сколько раз он бывал у вас?

– Раза четыре.

– И я полагаю, вы не купили у него радиоприемник?

– Еще чего! – разозлилась женщина. – Я ничего не покупаю с рук!

– Ну, хорошо, – улыбнулся адвокат.

– Что «хорошо»?

– Этот мужчина – не продавец радиоприемников.

– Вот как? – удивилась консьержка. – Кто же он тогда?

– Мой секретарь. И отличный актер. Председатель недовольным тоном предупредил адвоката:

– Прошу вас, магистр, ближе к делу!

– Я уже очень близок к нему, господин председатель. Гастон Гюре, мой секретарь, неделю назад четыре раза побывал у этой женщины якобы для того, чтобы продать ей радиоприемник, в действительности же для того, чтобы помочь другому участнику эксперимента по имени Оноре Пелат незамеченным проникнуть в дом.

– Неправда! – возмутилась консьержка. – Это невозможно!

– Когда Гастон Гюре вошел в дом и заглянул в окошечко, за которым вы сидели, мадам, Оноре Пелат, согнувшись, проскользнул мимо вас и направился к квартире, где жила Мария-Тереза Сенье.

– Не может этого быть!

– Он проделал то же самое и во второй раз.

– Господин председатель, этот человек нагло врет!

– А затем, дорогая моя, он проделал это и в третий и в четвертый раз! Всякий раз, как Гастон Гюре появлялся у вас, чтобы что-то навязать вам, например, принести вам новый проспект, который он в прошлый раз оставил в машине, – Оноре Пелат незаметно проникал в дом и поднимался по лестнице к квартире Марии-Терезы Сенье. Остановившись на лестничной площадке, он махал оттуда магистру Дьедонне, который, как известно, является судебным исполнителем в Бурже, а затем снова спускался и, согнувшись, проходил мимо вашего окошечка. Тут Гастон Гюре прощался с вами, и они вместе выходили на улицу. Консьержка нахмурила лоб.