В 1849 г. Александр был произведен в мичманы и оставлен в Офицерском классе. До этого там обучался и старший брат Павел, но к тому времени он перевелся на Черное море. В том же году в Морской корпус был принят младший из братьев Максутовых Георгий. Он, как и его старшие братья, еще успеет стать в строй к началу Восточной войны. За участие в деле при отражении бомбардировки крепости Свеаборг англо-французским флотом он получит монаршее благоволение.

. Князь Дмитрий не сразу расстался с Морским корпусом. Первые плавания гардемарином он начинал на Балтике на кораблях «Андрей» и «Лефорт». И не только по Финскому заливу, а до самого города Киля. Произведенный в мичманы в июне 1849 г., имея от роду 18 лет, он был назначен в 28-й флотский экипаж с прикомандированием к Морскому кадетскому корпусу. Но уже в августе молодой мичман был назначен в 37-й флотский экипаж и отправился на Черное море.

Номер флотского экипажа определял место службы моряка и носился на погонах. Поскольку экипажей было много, в номерах на погонах и местах службы разбирались только флотские. Так, И.С. Тургенев в рассказе «История лейтенанта Ергунова», написанном в 1868 г., воссоздает загадочные события, якобы имевшие место еще до Крымской войны. Герой рассказа лейтенант Василий Кузьмич Ергунов был откомандирован в Николаев для выполнения какого-то поручения. Девушке, втянувшей его в опасное приключение, он представился: «Я служу в девятнадцатом черноморском экипаже, во флоте». И девушка, и читающая российская публика не заметили, что 19-й экипаж был не черноморским, а балтийским. В Николаеве же были, в частности, 37, 38 и 39-й экипажи. На сохранившемся в Центральном военно-морском музее портрете лейтенанта «Авроры» Александра Максутова хорошо читается цифра 19 на эполетах. В семейном архиве Максутовых такой же портрет обрезан до овала лица. На том же стенде рядом выставлены эполеты с номером 19 его командира Изыльметьева. Этот флотский экипаж размещался в Кронштадте. У князя Дмитрия на Камчатке, куда он был переведен с Черного моря, должна была быть цифра 46 или 47 согласно последующей ранжировке флотских экипажей. После возвращения из американских колоний капитан 1-го ранга Д. Максутов был определен на действительную службу в престижный 8-й экипаж в Санкт-Петербурге.

Слово экипаж в то время употреблялось и в отношении корабля. Экипаж корабля включал офицеров и нижних чинов. Последние составляли команду корабля.

Нумеровались в то время не только экипажи, но сами офицеры. По старшинству и порядковому номеру выстраивались родные братья и однофамильцы. Так, в начале своей карьеры Дмитрий Петрович числился как князь Максутов 3-й. До него по Морскому ведомству проходили братья Павел и Александр. В «Формулярном списке о службе и достоинстве», составленном в 1863 г., Дмитрий Петрович был уже первым. Нумерация офицеров могла быть даже двузначной; так, адъютантом петербургского военного генерал-губернатора был Иванов 30-й.

Согласно Памятному листку Дмитрий, получив мичмана, направился к отцу в Пермь, оттуда в Николаев. Там он ступил на борт военного транспорта «Рион» «для доставления к своему экипажу» в Севастополь. В списки экипажа он был включен 1 августа 1849 г. и получил назначение на корабль «Варна», уходивший в практическое плавание. Конец 1849 г. застал мичмана в Керчи.

Самым важным событием в 1849 г. для Черноморского флота был Высочайший смотр на севастопольском рейде. На картине И. Айвазовского «Смотр Черноморского флота в 1849 г.» (Центральный военно-морской музей) изображены громады парусников в кильватерной колонне. Император Николай Павлович свободно облокотился на фальшборт парохода, идущего вдоль строя. Чуть поодаль небольшая свита. Командующий флотом адмирал Михаил Петрович Лазарев смотрит вовсе не на корабли. Там все в образцовом порядке. Современник писал, что суда щеголяли безупречной чистотой вооружения, а их командиры представляли оркестр, составленный исключительно из виртуозов. Офицеры, стоящие на палубе, смотрят на Императора, ловя, какое впечатление производит на него эта неодолимая сила. По числу боевых единиц Черноморский флот никогда не достигал такого могущества В тот день никто не знал, что через пять лет все это парусное великолепие окажется на дне Севастопольской бухты, но прежде примет участие в Синопском сражении. Картина И. Айвазовского, написанная в 1886 г., является не только данью памяти парусному флоту, но и воспоминанием художника о своем вознесении на вершину славы. Именно в эти годы, по словам его ученика А. Боголюбова, «из Гайвазовского он сделался в Айвазовского», а Император Николай Павлович

спрашивал у своих царедворцев: «У тебя есть картины Айвазовского? Нет? Ну, так приобрети». Особая любовь к маринистике у самодержца появилась после плавания на корабле «Императрица Мария». Во время шторма у берегов турецкой недружественной Варны корабль чуть было не выбросило на берег.

На Черном море молодого мичмана Д. Максутова довольно часто переводили с корабля на корабль. Он успел послужить и на парусниках, и на пароходах. Навигация на Черном море была практически круглогодичной и позволяла молодым офицерам получать интенсивную практику. Не было здесь вынужденного кронштадтского межсезонья, когда корабли разоружались и ставились в док. Хотя некоторые считали, что уж лучше бы был перерыв в навигации на суровую черноморскую зиму. Оказывается, лед на Черном море может быть много опаснее льда северных морей. Так, за год до прибытия мичмана Д. Максутова в Цемесской бухте январский норд-остовый ветер с берега уничтожил эскадру контр-адмирала Ф. Юрьева.

Наверняка в Морском корпусе кадетам рассказывали о различных ветрах. Над океанами несутся пассаты и муссоны. Каждый водоем знаменит своими господствующими ветрами. «Славное море, священный Байкал» имеет злую сарму и добрый баргузин. С берегов Франции в районе Тулона несется мистраль. Бедой Черноморского побережья от Анапы почти до Сухум-кале является бора, особенно неистовая в районе Новороссийска. В лоции Черного моря тех лет было отмечено: «Нигде бора не свирепствует с такой ужасной силой, как в Новороссийском заливе... Несясь с гор порывами с невыразимою силою, бора достигает залива, вздымая воду частыми гребнями, срывает верхи их и, несясь водной пылью, срывает железные крыши... Зимою, при морозе, срываемая вода, примерзая к корпусу и рангоуту, образует род ледяной коры, беспрестанно увеличивающейся в объеме».

В 1848 г. без единого выстрела противника на дно легли корвет, бриг, тендер, шхуна, пароход и транспорт. Погибли десятки членов команд. Катастрофическому обрастанию льдом смог противостоять только одни фрегат. Князь Д. Максутов успел позднее послужить и на спасшемся фрегате, и на поднятом со дна пароходе. Хорошо, что обледеневший «Боец» оказался притопленным у берега, иначе бы волны разбили его. Еще не старый пароход английской постройки был очень нужен для поддержки действий Отдельного Кавказского корпуса. Да и мичману приобрести опыт плавания на паровом судне было весьма полезно. Не со всеми техническими новшествами ему удалось познакомиться в Морском корпусе. Да и кто лучше расскажет о черноморских ветрах, чем члены пережившего шторм экипажа.

Частая смена кораблей молодыми офицерами была в то время скорее правилом, чем исключением. Так, старший из братьев Максутов 1 -й, Павел Петрович, за пять лет, прошедших до Синопского боя, успел послужить на пяти кораблях. Не менялся только номер флотского экипажа, из состава которого комплектовались команды судов. Не только корабли менял молодой офицер, но и команды, с которыми ему доводилось служить. Складывались новые отношения приязни или неприязни. Дружбу офицеры сохраняли с гардемаринских лет до адмиральских. Поддерживали друг друга и, чего греха таить, протежировали друг другу. Дмитрию была известна история дружбы молодых офицеров шлюпа «Камчатка» Фердинанда Врангеля и Фрица (Федора) Литке, поднявшихся на самую вершину военно-морской иерархии. Впрочем, оба были достойными офицерами. Наверное, кто-то искал не только дружбы, но и покровительства. Но Дмитрий Петрович вряд ли был этим озабочен. Имея достаточно высокие связи в Петербурге, мичман не пользовался ими и не получил ничего сверх положенного. Стартовые условия, как и для сотни молодых офицеров. Служи не оглядываясь!