По всей видимости, Ришелье уже в конце 1641 года получил какие-то сведения о новом заговоре. Правда, он не знал еще всех участников, но вполне мог быть уверен, что Сен-Map и Гастон — в их числе. Еще в июле 1641 года, обеспокоенный быстрым возвышением месье Главного, министр-кардинал единоличным решением положил конец участию Сен-Мара в заседаниях Королевского совета, членом которого фаворит официально пока стать не успел. В один прекрасный день, когда Сен-Map уже собирался войти в зал заседаний Совета, охрана не пропустила его, а старший офицер от имени кардинала передал, чтобы месье Главный не беспокоился относительно государственных дел, которые его не касаются, а исполнял лучше свои прямые обязанности шталмейстера и распорядителя гардероба Его Величества. Сен-Map не решился обратиться к королю, думая, что Ришелье согласовал запрет с ним.

Между королем и его фаворитом, как между двумя страстными влюбленными, постоянно возникали мелкие стычки и недоразумения: то месье Главный сказывался больным и не сопровождал короля на охоту, как того требовал придворный этикет, то пропадал целыми ночами неизвестно где. а ближе к обеду являлся невыспавшимся и отвечал невпопад, то консервативному в одежде королю не нравились яркие костюмы, которые заказывал для него распорядитель гардероба у самых модных портных. Но все эти мелкие размолвки быстро улаживались, король не мог долго сердиться на своего любимца.

Месье Главный продолжал свою ежедневную неутомимую деятельность: он внушал королю, что единственная причина затянувшейся, надоевшей всем войны — упрямство Ришелье. Теперь, после стольких одержанных побед, продолжал Сен-Map, можно было бы предложить Мадриду и Вене мир на приемлемых условиях и тем самым положить конец страданиям народа. Сен-Map знал, как Людовик XIII любил поговорить о благе своего «бедного народа». Фаворит осторожно намекал, что Габсбурги тем охотнее пойдут на уступки, чем скорее будет устранен главный виновник войны — ненавистный всем Ришелье.

Чего греха таить, многое из того, о чем говорил Сен-Мар, было созвучно мыслям и чувствам самого Людовика XIII, уставшего ждать наступления «золотого века», обещанного министром-кардиналом. Королю самому надоела затянувшаяся война, он давно тяготился ею. Участие в сражениях, вполне, впрочем, безопасное для его драгоценной жизни, уже не грело королевскую кровь и не тешило самолюбия, как в прежние годы. Король все чаще недомогал и был подвержен приступам меланхолии, из которых его умел выводить разве что Сен-Мар.

Трудно сказать, было ли так в действительности, но Сен-Мар уверял друзей, что однажды Людовик XIII, посетовав на упрямство и неуступчивость своего министра, сказал в сердцах: «Хотел бы я, чтобы против него образовалась враждебная партия, такая, какая существовала в свое время против маршала д'Анкра». Сен-Мар уверял своих сообщников, что все было именно так и что это следует понимать как руководство к действию.

Во время одной из последующих встреч Сен-Мар прямо спросил Людовика XIII:

— Сир, ведь Вы, в конце концов, хозяин. Почему бы Вам не удалить кардинала?

— Не спешите, — чуть помедлив, ответил король и добавил: — Кардинал — это самый значительный из министров, которого когда-либо имела Франция. Я не смог бы обходиться без него.

Затем подумал и сказал грустно, глядя прямо в глаза своему любимцу:

— Если когда-нибудь он решит выступить против Вас, то даже я не смогу Вас защитить.

Это были пророческие слова, к которым Сен-Мару надо было бы прислушаться. Но со свойственными молодости беззаботностью и самомнением он пропустил их мимо ушей.

А ведь это было прямое предостережение! Король хотел любой ценой избежать столкновения месье Главного с первым министром. К слову сказать, последний вел себя куда более осмотрительно, избегая открытых выпадов против своего недавнего выдвиженца.

Сен-Мар своеобразно понял предостережение короля: Людовик XIII не даст прямой санкции на физическое устранение Ришелье, но не спросит строго с тех, кто это осуществит, — разумеется, если их действия будут успешными.

Обсудив ситуацию, заговорщики пришли к выводу, что убить Ришелье — это полдела, важно изменить политический курс. Нужна поддержка извне, необходимо заручиться согласием Филиппа IV и Оливареса на прекращение войны сразу же после убийства кардинала.

В декабре 1641 года заговорщики составили проект тайного договора с Испанией, в котором ставился вопрос и о прямой военной помощи Мадрида руководителю заговора Гастону Орлеанскому в случае, если бы ему пришлось поднять новый мятеж.

Экземпляр подготовленного документа заговорщики передали Анне Австрийской, которая в конечном счете и предала их. В последний момент она переметнется на сторону Ришелье.

У королевы были свои причины. Видя постоянно ухудшающееся состояние здоровья мужа, она надеялась на скорое вдовство, а следовательно, и на регентство, обещавшее быть длительным, учитывая, что к моменту описываемых событий дофину было всего три года. Дав согласие участвовать в заговоре, она серьезно рисковала в случае его провала. Предупредив Ришелье о грозящей опасности, она гарантировала свое будущее в случае победы кардинала. Одним словом, она ставила на победу, а вернее — на обе победы сразу.