«Государство и революция», самая влиятельная литературная работа Ленина, стала учебником революции для коммунистов. В ней Ленин занимается двумя вопросами: (1) как осуществить революцию и (2) какое государство основать после революции.

Первую задачу коммунисты поняли. Но если сравнить указания Ленина, относящиеся к строительству пореволюционного государства, с историей советского государства, станет ясным, что нигде ленинизм не слаб так, как в своих представлениях о природе и функции правительства.

В начале было насилие. Ленин с удовольствием отмечает «панегирик, воспетый Энгельсом насильственной революции». Фридрих Энгельс, немецкий сотрудник Маркса, писал, что «насилие играет революционную роль... оно, по словам Маркса, является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым...» «Высокий нравственный идейный подъем,— утверждал Энгельс,— ...бывал следствием всякой победоносной революции».

Ленин подчеркивает: «Все прежние революции усовершенствовали государственную машину, а надо ее разбить, сломать. Этот вывод есть главное, основное в учении марксизма о государстве».

Двумя заповедями Ленина было: во-первых, усилить власть парламента, чтобы затем уничтожить парламентаризм, во-вторых, усилить правительство, чтобы позже уничтожить и его. «Пролетарское государство,— утверждал Ленин,— сейчас же после его победы начнет отмирать, ибо в обществе без классовых противоречий государство не нужно и невозможно».

Первой заповеди, относительно парламента, большевики следовали в России в 1917—1918 гг. Она остается одним из принципов коммунизма. Использование парламента в антипарламентарных целях является обычной тактикой коммунистов.

В России и за ее пределами коммунисты следуют также первой части второй заповеди: они укрепляют правительственный аппарат. Но нигде пролетарское государство не начало отмирать сейчас же после его победы. Наоборот, оно пустило глубокие корни и широко распростерло новые могучие ветви, покрытые темной листвой и отягощенные горькими плодами.

Марксистстко-ленинское учение об отмирании государства не оправдалось на практике в коммунистических странах вследствие ошибочности ленинского представления о том, что пролетарская революция создаст «общество, лишенное классовых просторечий». Продолжительная гражданская война в России, антисоветские восстания 1920 и 1921 гг., ленинская Новая экономическая политика (НЭП), введенная в 1921 г. и содержавшая ряд уступок классу капиталистов, развернутое сопротивление коллективизации сельского хозяйства после 1929 г. и тысячи других явлений советской жизни показывают, что классовые противоречия не только сохранились после десятилетий советской власти, но даже выросли под ее влиянием.

Совсем недавно, в январе 1963 г., «Коммунист», ежемесячный политический и теоретический орган

КПСС, признал с обычным преуменьшением неприятных фактов, что «в советском обществе сохранились известные остатки классовых различий между рабочими и колхозниками». Кроме того, неоспоримые данные свидетельствуют, что при Ленине, Сталине, Маленкове и Хрущеве не затихала жестокая борьба между различными кастами, группами или сословиями советского общества: офицерством, технократами, национальными меньшинствами, колхозными руководителями, пытающимися преодолеть экономические ограничения, партийными вождями, стремящимися к осуществлению своей политики или к усилению личной власти. Все они коммунисты, и все-таки все соперничают друг с другом и стараются использовать государство для своих целей. Ленин не учел этой личной стороны вопроса, когда писал об управлении государством, и просто постановил, что конец капитализма должен означать конец классовых противоречий и, следовательно, начало конца государства.

Подобным же образом игнорируется в книге Ленина международная классовая борьба. Мировая революция, которую Ленин поставил задачей Коминтерну, или Третьему Интернационалу, означала гражданскую войну в мировом масштабе. Ленин проявлял страстную ненависть к буржуазии всех стран и сознавал непримиримую враждебность капитализма пролетарскому государству. И все-таки он не принял во внимание этого международного фактора в своем наиболее авторитетном разборе вопроса о государстве. Не учитывая обычных трений между нациями и внутренней или международной войны классов, Ленин снова и снова подчеркивает неизбежность отмирания государства, как только рабочие свергнут классового врага.

Многое в «Государстве и революции» свидетельствует, что эта книга направлена, во-первых, против социал-демократов реформистов, во-вторых, против анархистов. Вполне возможно, что, метя в своих идеологических противников, Ленин просто проглядел препятствия, возвышающиеся на пути к исчезновению государства. Полемическая ярость затуманила его теоретические выкладки. Мишенью его насмешек были «мелкобуржуазные демократы, вроде наших эсеров и меньшевиков, а также их родные братья, все социал-шовинисты и оппортунисты Западной Европы», которые «разделяют... ту ложную мысль, будто всеобщее избирательное право в теперешнем государстве способно действительно выявить волю большинства трудящихся и закрепить проведение ее в жизнь». Он критиковал немецких социал-демократов, особенно их идеологического лидера Карла Каутского, за то, что они требовали «свободного народного государства». Ленин утверждал, что «всякое государство we-свободно и we-народ-но», ссылаясь на Маркса и Энгельса, которые «неоднократно разъясняли это своим партийным товарищам в 70-х годах». Далее, Ленин бичевал «якобы социалистов», веривших в «мирное подчинение меньшинства понявшему свои задачи большинству». Свержение эксплуатирующего класса, настаивал он, может быть осуществлено только насильственным путем и только пролетариатом, ибо «в то время как буржуазия раздробляет, распыляет крестьянство и все мелкобуржуазные слои, она сплачивает... пролетариат. Только пролетариат,— в силу экономической роли его в крупном производстве,— способен быть вождем всех трудящихся и эксплуатируемых масс... которые не способны к самостоятельной борьбе за свое освобождение».

Ленин изливал свое презрение и на «мечты и утопии» анархистов, хотевших «отменить» государство. Такое отношение, утверждал он, только откладывает пролетарскую революцию. Буржуазное государство нельзя отменить, и нельзя ожидать его отмирания. Его надо «сломать».

Сегодня ни один коммунистический лидер не станет спорить об «отмене государства» с анархистами или о его отмирании с другими политиками. Оба мира — и коммунистический и некоммунистический — движутся в противоположном направлении, к расширению государственной власти. И все-таки именно русский анархист-народник Михаил Бакунин дал первый перевод «Коммунистического манифеста» на русский язык, и, наверное, не ради литературного упражнения, а из-за определенного сходства в целях, если не в средствах. В своей книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Энгельс выдвинул увлекательный тезис о том, что государство (как и семья) произошло сравнительно недавно и представляет собою преходящее общественное учреждение. Анархисты с этим были согласны. Спорным оказался вопрос о конце, уготованном государству: анархистское «отменение» или большевистское «отмирание»? Этот абстрактный вопрос и горячая полемика вокруг него волновали Ленина. Теперь и вопрос и полемика — в музее древностей двадцатого века. Борьба в настоящее время происходит между могущественными государствами, стремящимися к еще большему могуществу. Ничто не могло быть дальше от атрофии государства, которую Ленин поставил на повестку дня немедленно после захвата власти пролетариатом в книге, написанной всего за несколько дней до своего прихода к власти.