Рота с боем продвигалась вперед, а экипаж Цыганка остался у своей поврежденной машины. Двое суток мужественные танкисты отстреливались от наседавшего врага, пока их не выручили подоспевшие товарищи. Отвага и стойкость старшего лейтенанта В. Н. Цыганка была отмечена высокой наградой — орденом Ленина.

В сражении за Россошь гитлеровцы оказывали жестокое сопротивление. Особенно упорно они пытались удержать железнодорожную станцию, где стояли готовые к отправке эшелоны. Полковник Алексеев решил лично возглавить атаку группы танков. Ведя огонь, командирский танк первым подошел к забитым вагонами путям. Но в этот момент снаряд попал в танк комбрига...

Танкисты Алексеева овладели станцией и удерживали город до подхода остальных сил корпуса. Ивану Епифа-новичу Алексееву было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Похоронен он в центре Россоши. Теперь над его могилой высится мраморный обелиск.

Несмотря на то, что бои за город велись в чрезвычайно трудных условиях, к исходу 16 января Россошь была освобождена.

На следующий день Рыбалко беседовал с прибывшим в политотдел армии захместителем командира 106-й танковой бригады по политчасти полковником И. М. Дагелисом. На вопрос командарма, надежно ли прикрыты пути отхода противника от Россоши, Иван Матвеевич ответил, что надежно, и вдруг рассмеялся.

Рыбалко удивленно поднял брови*

*— Простите, товарищ командующий,— начал оправдываться полковник,— но из города отходить уже, пожалуй, некому. Если бы вы видели картину, которая представилась нам, когда утихли бои.*,

— Что же это за картина? — поинтересовался Павел

Семенович.

— Вообразите площадь в центре города, сплошь заставленную фашистскими машинами и орудиями, а между ними, как сельди в бочке,— полторы тысячи немцев и итальянцев. Стоят насмерть перепуганные и старательно тянут руки вверх. Так что эти уже ни о каком отходе не помышляют.

— Эти конечно,— согласился Рыбалко,— но не те, кто сумел выскользнуть из города, а еще — не поспевшие в Россошь резервы...

— Я понимаю, товарищ командующий,— сразу посерьезнел Дагелис.— Подразделения бригады надежно прикрыли пути отхода противника. Вот только...— он вздохнул.— Враги — врагами, а пленных-то кормить надо. А их полторы тысячи!..

— Ничего не поделаешь,— рассмеялся Рыбалко,— надо!

В этот момент вошел мой адъютант лейтенант В. Н. Стратович и доложил, что начальник разведотдела подполковник Г. П. Чепраков доставил пленных: итальянского генерала и двух офицеров.

Мы с командующим поспешили в соседнее помещение.

Итальянский генерал сидел ни жив, ни мертв, хотя делал вид, что за свою судьбу спокоен. Подполковник Чепраков, довольный тем, что его разведчики захватили такого ценного пленного, с интересом следил за ним.

Генерал — птица высокого полета, и Рыбалко приказал-доложить в штаб фронта. Не прошло и десяти минут, как поступило распоряжение отправить пленного в штаб фронта, обеспечив его безопасность. Командующий поручил работникам штаба организовать отправку.

...С утратой Россоши немецко-фашистское командование потеряло управление войсками. Деморализованные и дезориентированные части начали в беспорядке отходить на запад. Но в районе Валентиновки, Солонец, Мит-рофановки противник продолжал упорно сопротивляться войскам генерала В. А. Копцова.

Рыбалко поехал в корпус, на месте разобрался в обстановке и выделил для ликвидации вражеской группировки дополнительные части, действия которых поддержала авиация 2-й воздушной армии.

Меры, принятые командармом, привели к полному разгрому митрофановской группировки противника,

дался чей-то отчаянный крик:

В один из этих дней у нас произошел небольшой курьез.

Оперативная группа штарма расположилась в недавно освобожденном нами населенном пункте — небольшом селе, наполовину сожженном гитлеровцами. Мы с Рыбалко и Соловьевым углубились в поступившую из частей сводку потерь боевой техники. И вдруг в сенях раз

— Немцы!

Юрий Николаевич первым выскочил из комнаты и побежал к танкистам. Но оттуда уже донесся зычный голос: «По машинам!»

Экипажи трех танков, сопровождавших командующего, начали поспешно разогревать двигатели, но сделать это было непросто. Стоял жестокий мороз, смазка смерзлась, пришлось использовать паяльные лампы. А вокруг— тьма кромешная, сквозь густую метель едва пробивается скупой свет из окна командующего.

— Откуда здесь немцы? — недоумевает Рыбалко.

Не могу этого понять и я. На добрый десяток километров вокруг территория уже очищена от противника.

Пока мы выясняем, кто и где заметил приближение немцев, разведчики приводят их. Окоченевшие, в куцых шинелишках, в пилотках, обхмотанных бабьими платками,— где-то около двух десятков «сверхчеловеков».

То ли они умышленно отстали от своей части, то ли заблудились в снежной круговерти, но на них каким-то образом наткнулись разведчики, разоружили и погнали к нашему расположению. А бойцы, находящиеся в охранении на дальних подступах к штабу, заметив эту, в тем