это уже сделала дивизия Чапаева. Рыбалко был назначен на должность начальника агитпункта и сразу же приступил к работе по политическому просвещению красноармейского пополнения: рабочих и крестьян — людей разных национальностей, разного уровня грамотности, а нередко не знавших грамоты и плохо понимавших русский язык. Облегчало общение с ними то, что все они знали слово «Ленин» и готовы были идти в бой за дело Ленина.

Но и здесь Павел Семенович Рыбалко пробыл недолго. В первые послеоктябрьские годы партия особенно остро нуждалась в проверенных, политически грамотных людях, способных организаторах на многих участках революционной борьбы. В октябре ЦК РКП (б) отозвал Рыбалко в Москву и направил его в группу Артема, работавшую в Башкирии.

Федор Андреевич Сергеев, известный в партии, а впоследствии и по всей стране под именем «товарищ Артем», умел разбираться в людях. Неудивительно, что на Рыбалко возлагались весьма ответственные поручения Он стал членом Башкирского обкома РКП (б) и комиссаром башкирской продармии. Если к этому добавить еще и работу председателя чрезвычайной комиссии по борьбе с тифом, то можно представить, какими сложными и напряженными были эти полгода для бывшего комполка.

По всей стране свирепствовала эпидемия тифа. Маленькая тифозная вошь одинаково опасна была и для населения, и для бойцов Красной Армии, останавливавшихся на постой в домах жителей. Тесное общение с заразными больными, при отсутствии элементарных средств для борьбы с инфекцией — белья, мыла и топлива,— приводило к повсеместному возникновению очагов эпидемии.

С помощью партийных организаций Рыбалко развернул санитарно-просветительную работу в Башкирии. В армейских частях, в городах и поселках проводились обязательные для всех санобработка и дезинфекция. Одновременно медработники и уполномоченные чрезвычайной комиссии разъясняли, какое значение имеют чистота одежды, помещений, соблюдение требований санитарии и гигиены. Постепенно красноармейцы и население поняли, что борьба с инфекцией — это борьба за сохранение жизни, и с энтузиазмом включились в проводимые профилактические мероприятия.

Произошло в эти трудные дни большое событие и в личной жизни Рыбалко. В Стерлитамаке Павел Семенович встретил юную сестру милосердия, Надежду Давыдовну Денисову, которая стала ему женой и верным другом.

В конце апреля 1920-го ЦК РКП (б) направляет Рыбалко в Первую Конную армию.

Встреча с командармом С. М. Буденным и членами Реввоенсовета К- Е. Ворошиловым и Е. А. Щаденко рассеяла надежды попасть на передовую.

— Вовремя прибыл.—сказал Буденный, ознакомившись с предписанием.— Будем гнать с Украины белопольское панство. Опыта партийной работы у тебя достаточно, а нам грамотные комиссары во как нужны! — и провел пальцем под подбородком.

— Положим, у него не меньше опыта в работе с крестьянством,— не согласился Ворошилов,— а это сейчас для партии — первейший вопрос. На освобожденной территории необходимо утвердить органы Советской власти, убедить крестьянина дать городу хлеб...

— А тем временем белополяки идут на Киев, Врангель собирает под свое крыло недобитых деникинцев и прочих беляков и угрожает Донбассу...— рассердился Щаденко.— Опытные командиры нужнее в дивизиях!

— Много ли твоя дивизия навоюет без хлеба? — не сдавался л Ворошилов.— Да дело не только в хлебе. Фронт уйдет вперед, а в тылу Махно и прочие бандиты грабежом и виселицами будут, как и прежде, терроризировать население. Пора внушить крестьянам — беднякам и середнякам — уверенность, что Советская власть отстаивает их интересы. И что каждый теперь может заняться своим делом...

Убежденный этими доводами, Буденный решительцох объявил:

— Назначаешься заведующим крестьянской секцией — и точка!

Заметив разочарование Рыбалко, Климент Ефремович улыбнулся:

— Еще навоюешься.

Через месяц с небольшим Конармия неудержимой лавиной неслась по Украине, вместе с войсками других красных фронтов отвоевывая у врага село за селом, уезд за уездом. Но рассеянные ими остатки деникинской армии, анархистские группы, буржуазно-националистические банды разных мастей укрывались в селах и вели исподтишка агитацию против Советов, комбедов и большевиков. Они внезапно нападали на ревкомы и комитеты бедноты, изуверствовали, истребляли сельский актив. Кулаки еще крепко держали в узде задолжавших им бедняков, и редко какие выборы в органы Советской власти проходили без кровопролития.

Рыбалко с небольшим отрядом, выделенным ему штабом армии, действительно успел «навоеваться». Не раз, войдя в село, конармейцы обнаруживали наглухо запертые двери и плотно занавешенные окна домов, а на улицах— ни души, будто все вымерли. Тишина, только ветер раскачивает тела повешенных. Проскачет отряд из конца в конец сельской улицы и лишь случайно заметит возле хлева человека с охапкой сена.

— Что это у вас так тихо?—спрашивают бойцы.

— Кто его знает...— дрожащим голосом отвечает застигнутый врасплох хозяин.

— А кого повесили на площади?

— Кажись, комбедов...

Крестьянин смотрит на всадников с застывшим в глазах страхом и недоверием.

— А кто вешал?

— Прискакали тут, вот как вы, например... Не то от Махна, не то от... Мы в точности не знаем...

Не счесть атаманов, именем которых бандиты убивали и грабили крестьян, держа в повиновении, убеждая не подчиняться большевикам. Трудно было красным конникам освобождать крестьянские души из тисков сковавшего ид ужаса перед виселицами, расстрелами, а еще труднее — заставить поверить в собственные силы.