Бои за Екатеринослав убедительно показали, что войска Мах5] но пригодны лишь в партизанской войне, да и сам он как военачальник пока не состоялся. Он был еще не способен управлять большими контингентами войск, возглавлять регулярные части, успешно решать военно-стратегические и оперативные вопросы. Его козырем и призванием была так называемая малая война. К тому же Махно не смог поддержать на должном уровне дисциплину в своем войске, хотя кое-что и предпринимал в этом плане.

Неудача под Екатеринославом удручающе подействовала на Махно. Всю вину он решил свалить на большевиков. По пути из Екатеринослава в Гуляйполе Махно на станции Синельниково захватил штабной поезд и всю дорогу, как рассказывал потом про-, водник, «ругал большевиков и говорил, что нужно к черту поразгонять все большевистские штабы, тогда повстанцы будут с нами»72. Возможно, здесь батька впервые, хотя и довольно сумбур-|п |, высказал идею, которой в последующем придерживался в ходе |ражданской войны, — различными путями (прежде всего демагогическими рассуждениями о революционной борьбе махновцев,

и также всевозможными материальными посулами) переманивать на свою сторону красноармейские отряды, укрепляя тем самым слое войско.

5 января 1919 г. Махно вернулся в Гуляйполе с отрядом в 200 человек. На вопрос своего адъютанта А. Чубенко, где остальные бойцы, батька сквозь зубы зло процедил: « В Днепре». Репутация Махно среди повстанцев пошатнулась, и ему нужна была новая победа, чтобы поднять боевой дух в своем войске. Как раз в это время пришло известие о том, что жители немецкой колонии Блю-менталь выступили против махновцев. Махно решил незамедлительно расправиться с мятежниками и 9 января начал наступление на колонистов. Однако те заблаговременно подготовились к обороне и отразили нападение махновцев. Потерпев очередное поражение, Махно был взбешен и учинил на станции Ореховской кровавую расправу над несколькими мирными жителями, которые были объявлены разведчиками из колонии Блюменталь.

Еще при отступлении из Екатеринослава на Махно были дважды совершены покушения. Но по счастливой для него случайности подложенные бомбы не взорвались. С этого времени батька решил .навести личную охрану, ввел среди своего ближайшего окружения систему слежки и доносов. Борьбу с террористами он начал широко использовать для расправы с неугодными командирами или рядовыми партизанами, преследования инакомыслящих, установления кровавого террора в захваченных городах и селах, а также в различных провокационных целях.

В повседневной жизни Махно обращался со своими командирами, как со слугами. Будучи пьяным или раздраженным, он мог любого из них ударить, оскорбить, плеснуть в лицо самогон или стегнуть плеткой. Сподвижники Махно, будучи гораздо сильнее батьки, сносили его издевательства и оскорбления, потому что искренне считали его большим талантом в ведении партизанской войны. Махно, как отмечал В. Белаш, «имел как личность большое влияние в нашем кругу. Особенно он был ценим как администратор, его повстанцы боялись и повиновались, а это в армии весьма важно и полезно»73. «Батько наш, — говорили они о нем. — Он и стакан водки выпьет с нами, и речь хорошую скажет, и в цепь пойдет...»74.

Наиболе эффективной и действенной формой общения Махно с народом было его участие в крестьянских свадьбах, превращавшихся в самое веселое и массовое мероприятие в деревне. «Мах-

21 Колос Г. А. Заметки о подполье и вооруженной борьбе 1918—1919 гг Днепропетровск, 1927. С. 36.

но, — писал все тот же П. Аршинов, — всегда находил полчаса, час времени, чтобы побывать на крестьянской свадьбе, куда молодые пригласили его еще две-три недели назад. С крестьянами он поддерживал прежние мужицкие отношения, был внимателен к ним и жил в общем той же простой жизнью, что и они»75.

Расписываясь в своей слабости, многочисленные враги батьки приписывали ему какие-то необычные свойства. Те, кто был по-' грамотнее, подозревали, что он владеет гипнозом, народ попроще считал, что Махно связан с «нечистой силой».

Много всяких легенд ходило о случае, происшедшем на свадьбе махновца Макара Коростылева. Когда после застолья батька вышел во двор, то увидел огромного пса. Это была самая злая собака в селе, и ее все боялись. Когда подвыпивший Махно приблизился к лаявшему псу, хозяйка с испугом крикнула: «Нестор Иванович! Не подходите к Серому, а то он вас разорвет». Но батька решительно направился к собаке. Перестала играть гармошка, и гости в оцепенении ожидали, что будет дальше. Пес внезапно замолчал и лег у ног Махно, мирно положив морду на пе4 редние лапы. Батька отвязал его и, взяв на руки, понес в дом. Это страшно удивило всех присутствовавших. Собака смирно лежала возле батьки, пока он, сильно напившись, не прогнал ее76.

Многие из колонистов юга Украины, бежав после гражданской, войны за рубеж, рассказывали биографам Махно, что, по их мнению, батька был даже душевнобольным. Об этом, в частности, пи--шет В. Петерс — автор книги «Нестор Махно: жизнь анархиста»,., ссылаясь на некоего Ф. Мелешко77.

Отношение Махно к пьянству было своеобразным. Сам он пил много, часто заставлял следовать своему примеру всех сидевших с ним за столом. В то же время Махно боролся с «несвоевременным» пьянством. Он жестоко наказывал пьяных бойцов в тот период, когда враг находился близко и грозила опасность.

Махно стремился по образу жизни не выделяться из крестьянской среды. После того как австро-германцы сожгли его дом в Гуляйполе, семья батьки жила, как и другие погорельцы, в очень стесненных условиях. «В настоящее время, — писала газета «Известия», — семья Махно ютится в тесной хате старшего брата. I Махно мог бы реквизировать лучший дом в богатом Гуляйполе для своей семьи. Но он этого не делает, не желая, чтобы кто-нибудь имел право сказать, что он воспользовался властью для своих выгод»78.