В необходимости освободить танкового командира от всех прочих обязанностей может усомниться лишь человек, никогда не служивший в армии. Помню, когда мы только начали заниматься на военной кафедре, мы сперва тоже недоумевали. Мол, механик-водитель ведет танк — это понятно. Наводчик стреляет — понятно. Заряжающий заряжает — понятно. А командир просто сидит и ничего не делает! Почему бы ему самому из пушки не стрелять?

Рассмотрим только один элемент работы командира танка — корректировку огня. Пушку в цель наводят с помощью оптического прицела. Если заглянуть в него, то в центре увидишь прицельную марку (угол вершиной вверх), иногда говорят — «перекрестье прицела». И сетку делений в тысячных, т.е. 1/1000 круга. Виден в прицел очень небольшой кусочек местности. Возьмите лист бумаги, сверните в трубку и посмотрите в нее. Столько видно и в прицел. Наведите трубку на какой-нибудь предмет и подпрыгните, постаравшись удержать этот предмет в поле зрения. Уверен, у вас не получится — предмет пропадет из видимости, и вам потребуется время, чтобы вновь навести на него трубку. То же происходит и при выстреле пушки, когда танк вздрагивает.

Первый выстрел делают, подведя прицельную марку в центр цели. Но обычно прицел несколько сбивается — на точность стрельбы влияет и температура воздуха, и ветер, и масса других факторов. В результате первый, снаряд ляжет где-то рядом с целью. Очень важно заметить, где! Потому что следующий выстрел нужно делать с учетом промаха, с учетом отклонения снаряда от цели — с корректировкой.

Но, повторяю, танк при выстреле вздрагивает, цель выскальзывает из поля зрения, и если снаряд бронебойный (со слабым взрывом или вообще без взрыва), а расстояние до цели относительно небольшое (снаряд летит секунду или менее), то наводчик не способен увидеть, куда попал снаряд, не способен сам скорректировать огонь.

Это делает командир танка, давая поправку, скажем: «Фигура вправо, выше полфигуры». И следующий снаряд ляжет точно в цель.

Вот очень показательный случай, рассказанный ветераном — механиком-водителем БТ-7. В начале войны их танк вел бой даже не с танком, а с немецкой танкеткой — слабобронированной машиной, вооруженной обычным пулеметом. Немецкий пулеметчик ничего бэтэшке» сделать не мог, его пули отскакивали от лобовой и бортовой брони. Но и командир-наводчик нашего танка ничего не мог сделать танкетке — он стрелял из пушки, но не видел, куда попадают снаряды, не мог сам себе скорректировать огонь и раз за разом промахивался. Тогда он навел пушку на танкетку, открыл люк, под его «ащитой высунулся из башни и выстрелил, чтобы наконец понять, куда попадают его снаряды. В это время немецкий пулеметчик дал очередь, пули пробили 6-мм броню крышки люка, командир был убит, и механик вывел танк из боя — стрелять стало некому. «Бэ-I лику» победила боевая машина немцев, которая и доброго слова-го не стоит.

Конечно, во всем этом повинен не только Тухачевский, не он один тгда не понимал элементарных основ танкового боя, но именно при нем в конструкцию советских танков был заложен этот маразм, свозивший на нет их преимущество перед немецкой бронетехникой и в начале войны стоивший нашим танкистам тысяч и тысяч жизней.

Считается, что Тухачевский был такой великий стратег, что даже немцы у него учились своему блицкригу.

Между тем, как ни сильны танки, они являются только средством усиления пехоты, поскольку лишь та территория считается и является завоеванной, на которую ступила нога пехотинца. Можно утопить весь вражеский флот, можно забросать вражескую страну авиабомбами, можно изъездить ее на танке, но пока на данной территории не гакрепился пехотинец — она все еще принадлежит врагу. Это аксиома войн, и именно ее «стратег» Тухачевский не понимал.

А вот Гудериан понимал это прекрасно и еще в 1936 г. сформулировал главную мысль блицкрига:

«Задача пехоты состоит в том, чтобы немедленно исполь-.ювать эффект танковой атаки для быстрого продвижения вперед и развития успеха до тех пор, пока местность не будет полностью захвачена и очищена от противника».

Иными словами, в танковых войсках ударная сила — танки, но основная сила — пехота.

В своих «Воспоминаниях солдата» Гудериан пояснял (выделено мною. — Ю.М.):

«В 1929 г. я пришел к убеждению, что танки, действуя самостоятельно или совместно с пехотой, никогда не сумеют (добиться решающей роли. Изучение военной истории, маневры, проводившиеся в Англии, и наш собственный опыт с макетами укрепили мое мнение в том, что танки только тогда сумеют проявить свою полную мощь, когда другие рода войск, на чью поддержку им неизбежно приходится опираться, будут иметь одинаковую с ними скорость и проходимость. В соединении, < остоящем из всех родов войск, танки должны играть главенствующую роль, а остальные рода войск действовать в их интересах. Поэтому необходимо не вводить танки в состав пехотных дивизий, а создавать танковые дивизии, которые включали бы все рода войск, обеспечивающие эффективность действий танков».

Поэтому уже к началу Второй мировой войны в танковых дивизиях Вермахта, при общей их численности примерно в 12 тыс. человек, соотношение танковых и пехотных частей было 1:1 — одна танковая бригада (324 танка и 36 бронеавтомобилей) и одна стрелковая. А в тех корпусах, что создавал Тухачевский в 1932 г., на две механизированные бригады (500 танков и 200 бронеавтомобилей) приходилась всего одна стрелковая. И у корпуса Тухачевского не было артиллерии, а в немецкой дивизии имелся еще и артиллерийский полк (140 орудий и минометов).

Однако к 1941 г. немцев уже не устраивало и это. В их танковой дивизии число танков сократилось до одного полка (при возросшей мощи самих танков их стало 147—209), а численность пехоты увеличилась до двух полков и общая численность дивизии выросла до 16 тыс. человек при 192 орудиях и минометах.

Мысль Гудериана, что пехота должна «немедленно» использовать эффект танковой атаки, была не пустым звуком. Уже по штатам 1939 г. пехота, артиллерия, разведчики, саперы, связисты и все тыловые службы немецкой танковой дивизии передвигались вслед за танками на 421 бронетранспортере, 561 вездеходе и легковом автомобиле, 1289 мотоциклах и 1402 грузовых и специальных автомобилях. Если считать и бронетехнику, то на двух человек в танковой дивизии приходился один водитель.