А смотрите, что было у нас. В начале войны танк КВ был почти неуязвим. Нов 41-й танковой дивизии из 31 танка КВ на 6 июля 1941 г. осталось всего 9: 5 подбили немцы, еще 5 отправлены в тыл на ремонт, а 12 были брошены экипажами из-за неисправностей, которые некому было устранить. В 10-й танковой дивизии в августовских боях были потеряны 56 из имевшихся 63 танков КВ. Из них 11 подбиты в бою, 11 пропали без вести, а 34 — брошены экипажами из-за технических неисправностей. Не немцы нас били, мы сами гробили себя «гением» своих танковых стратегов.

Тухачевский истощал страну в колоссальном усилии военного строительства (он ведь требовал 50 тыс. танков для своих «танковых корпусов»), но все его «начинания» закончились для народа великой катастрофой 1941 г. и страшными потерями. Немцы строили не танки, а танковые корпуса, а мы — дорогостоящие трофеи для них.

Смотрите. Если бык 1939 г. построили не 15 тысяч легких Т-26 и плавающих танков, а хотя бы вдвое меньше, то на сэкономленных площадях, за счет экономии металла и двигателей, можно было выпустить более 8 тыс. самоходно-артиллерийских орудий, тягачей, вездеходов, ремонтных машин. При этом даже с оставшимися семью тысячами танков мы бы превосходили всех своих соседей, вместе взятых.

Самым дешевым танком у немцев был Рг.38(1), его ведь чехи строили — рабы, холуи. Он стоил 50 000 марок. А бронетранспортер 86 Щг 251, который кроме двух членов экипажа брал еще 10 человек десанта или установку 320-мм реактивных снарядов, или миномет и 66 мин, или на нем устанавливали 75-мм пушку, или много чего еще, — этот бронетранспортер стоил всего 22 500 марок, то есть был дешевле более чем вдвое. Поэтому если бы мы вместо танков БТ (очень дорогих) строили бронетранспортеры, то на высвобожденных мощностях смогли бы их произвести минимум 20 тыс. единиц.

Вот в этом случае мы действительно имели бы 50 танковых (или механизированных) дивизий, способных оказать немцам достойное сопротивление. И если бы Тухачевский создавал такие соединения, тогда — да, тогда он в танковых войсках что-то понимал бы.

Но вместо этого он плодил гигантские, громоздкие, перенасыщенные бронетехникой, недоукомплектованные пехотой и артиллерией, неповоротливые и почти неуправляемые «танковые корпуса», обреченные на разгром при первом же столкновении с серьезным противником.

Как тут не вспомнить беседу Сталина с авиаконструктором А.Н. Яковлевым и горькие слова вождя в адрес «старых специалистов», которые «завели страну в болото». Предложив Яковлеву быть откровенным и говорить прямо, Сталин с тоской произнес: «Мы не знаем, кому верить...»

Все это относится и к нашим убогим генералам, советским и нынешним, так и не оценившим открытия, сделанного Н.И. Махно и СМ. Буденным еще в годы Гражданской войны, — зато его оценили немцы, заимствовав идею своего блицкрига.

Наша убогая военная мысль в области тактики шла от знаменитого суворовского: «Пуля — дура, штык — молодец!» Но А.В. Суворов придумал эту присказку для солдат, чтобы они не боялись сбли-шться с противником на штыковой удар. И только! На самом деле Суворов никогда не был противником огневого боя. Наоборот, он неустанно требовал от солдат учиться точно и быстро стрелять. Учиться даже самостоятельно, для чего в мирное время не жалеть личных денег на покупку достаточно дешевых пороха и свинца. Более | ого, на каждый бой он выделял на солдата по 100 патронов, которые просто невозможно было полностью использовать при тогдашнем юмпе прицельной стрельбы.

Но для русской и советской теоретической военной мысли эта присказка про штык имела и имеет статус закона, как бы ни совершенствовалось оружие.

Немцы видели бой по-другому, предпочитая уничтожать противника преимущественно огневыми средствами, а пехотой атаковать уже подавленную оборону, занимать местность и собирать пленных. В их Полевом уставе так и разъяснялось: «Наступление есть продвижение огня вперед». Огня, а не штыка! Для дополнительной безопасности пехоты перед атакой вражескую позицию утюжили танки, своим огнем не давая поднять голову пулеметчикам и стрелкам противника.

У Махно и Буденного не было танков, но они быстро стягивали к месту намеченного прорыва огромное количество пулеметов на тачанках, которые и подавляли огневые точки неприятеля в момент атаки. Вот это — быстрое сосредоточение огня в нужном месте и атака пехоты в условиях, когда противник не может вести по ней ответный огонь, — и было позаимствовано немцами для своего блицкрига.

Конечно, это только идея, а в реальных боях и немцы вынуждены были атаковать неподавленного противника, и советским генералам удавалось удачно подавить вражескую оборону. Но принципиально разные подходы к ведению боевых действий обусловили и разную подготовку войск, и заказ разного оружия. То, что для немецкой тактики было достоинством, для советской — недостатком.