После всего того, что вскрылось на этом суде, я сам считаю данную мне характеристику одним из высших представителей вермахта (с которым надо всерьез считаться) столь обвиняющей меня, что не могу ожидать от суда никакого понимания того противоречия, которое существовало между моим честным стремлением и потрясающим бессилием моих действий и наличием всяких упущений.

Поэтому моя защита представляется мне проблемой неразрешимой. Если я, ценя благороднейшие мотивы, побуждающие вас защищать меня здесь, могу помочь вам принять нужное решение, то знайте: я вполне пойму вас, если вы, ввиду этих впечатляющих фактов, всерьез задумаетесь: а не отказаться ли вам от защиты столь сомнительной личности, коей являюсь я? Чувство стыда не позволяет мне сообщить об этом вам устно. С огромной благодарностью и почтением весьма преданный вам

В. Кейтель 578

Вильгельм Кейтель — Луизе Йодль579

9.6.[19]46г.

Уважаемая и дорогая моя фрау Йодль!

У меня возникла искренняя потребность сказать вам, как сильно обрадовал меня ход защиты на прошлой неделе. Твердость, достоинство и покоряющая сила убежденности не уязвимых для обвинения ответов! Огромные труды, а также ваши усилия стократно вознаграждены. То, что не удалось сказать мне или же было упущено мною, сегодня зафиксировано в протоколах, а то, что более всего компрометирует его [Йодля], к счастью, опровергнуто. Вспоминать об этом незабываемом историческом дне можно только с чувством глубочайшего удовлетворения и благодарности.

Вильгельм Кейтель — д-ру Отто Нельте

1.10.[19]46г.

Смертный приговор не явился для меня неожиданным, но способ приведения его в исполнение — крайне потряс. Прошу вас оказать мне в этом положении еще раз вашу самоотверженную помощь и составить прошение о замене предписанного способа казни способом, достойным воина, — расстрелом... Просить большего считаю бессмысленным. Мое доверие к вашей защите и тем советам, которые вы мне давали, остается совершенно незыблемым. Ни один защитник не смог бы так самоотверженно, неустанно и с такой личной заинтересованностью защищать своего клиента580 581. <...>

Луиза Кейтель — д-ру Отто Нельте?1*

10. [19]46 г.

Только что написала мужу последнее письмо. Надеюсь, вы еще сможете передать его ему. Мы услышали такой приговор, какой и ожидали. Мой муж требует воинской формы казни. Как я надеюсь, это требование его и Йодля будет удовлетворено. Иначе к чему само это прошение! <...>

Вильгельм Кейтель — старшему сыну5*5

3.10.[19]46г.

Пожалуй, это мое последнее письмо к тебе... Рассчитываю на приведение смертного приговора в исполнение в течение 14 дней, т.е. после его утверждения (Контрольным Советом в Германии. — Прим. пер.). <...> Осознание своей судьбы помогло мне держаться на процессе так, как я это делал. Не раскаиваюсь ни в одном сказанном мной на процессе слове и никогда не откажусь от него. На любой заданный мне вопрос я всегда отвечал чистую правду. <...> Горжусь этим теперь и буду гордиться перед лицом истории582 583. <...>

Вице-адмирал Леопольд Брюкнер — фельдмаршалу Кейтелю?*584

4 октября [ 19]46 г.

Господин фельдмаршал!

Как сказано: «Да пребудут дела ваши с вами!»

А потому все хорошее, что сделали вы в своей былой жизни и в годы этой несчастной войны, не уйдет в небытие, пусть сегодня это и осознается не всеми.

Как бы то ни было, я хотел бы поблагодарить вас за все то добро, какое я, как и многие ваши подчиненные, видел от вас. Они будут мыслить об этом так же, как и я.

Всё сказанное вами о вашей тяжелой служебной деятельности — это далеко не всё, что можно и должно о ней сказать.

Преданный вам Леопольд Брюкнер

Фельдмаршал Кейтель — Контрольному Совету в Германии585

5 октября 1946 г.

Хочу с радостью отдать свою жизнь, которой требует приговор, в надежде, что эта жертва станет благословенной для немецкого народа и послужит оправданием германскому вермахту.

У меня лишь одна просьба: дать мне умереть от пули...

Надеюсь, члены Контрольного Совета, будучи сами старыми солдатами, проявят понимание моей вины, порожденной необходимым каждому хорошему воину любой армии мира чувством порядочности. Если же я не осознал тех границ, которые следовало поставить этой воинской добродетели, я все-таки верю в возможность искупить эту ошибку такой смертью, которая приличествует воину во всех армиях мира, даже если он и заслуживает за содеянное им смертной казни.