Шрифт:
На следующий день я попросил у фюрера короткой аудиенции, намереваясь задать ему вопрос насчет причин, заставляющих его оценивать положение с Россией как угрожающее. Он, если обобщить, сказал, что никогда не упускал из вида неизбежность столкновения между обоими крайне противопо-
Остролснка, р. Нарев, Лович, Лодзь, Крейцбург, Оппельн, Оломонц, для чего:
а) главный удар силами Юго-Западного фронта нанести в направлении Краков, Катовицы, отрезая Германию от ее южных союзников;
б) вспомогательный удар левым крылом Западного фронта нанести в направлении Седлец, Демблин с целью сковывания Варшавской группировки и содействовать Юго-Западному фронту в разгроме Люблинской группировки противника.
в) вести активную оборону против Финляндии, Восточной Пруссии, Венгрии и Румынии. <...>
Прошу:
1. Утвердить представленный план стратегического развертывания войск для боевых действий на случай войны с Германией.
Своевременно разрешить последовательное проведение скрытого отмобилизования и скрытого сосредоточения, в первую очередь, всех армий Резерва Главного Командования и авиации». <...>
По этому вопросу см.: Готовил ли Сталин наступательную войну против Пгглера? Незапланированная дискуссия. Сб. материалов. М., 1995; А. Мерцалов, Л. Мерцалова. Сталинизм и война. М., 1998; Л. Гинз-берг. Спрос на небылицы. «Ледокол» Виктора Суворова дрейфует на отечественных телеэкранах. — Известия, 11.2.2000; Г. Заславский, В. Анфилов. Дай Бог, чтобы не последний [миф]. Независимая газета, 12.2.2000. — Прим. пер.
ложными мировоззрениями, что в возможность уклониться от этого столкновения не верит, а потому лучше, чтобы эту трудную задачу он взял на себя, а нс оставил своему преемнику. В целом же, как он считает, имеются все признаки того, что Россия готовится к войне с нами, поскольку она далеко вышла за рамки соглашений, касающихся Прибалтики и Бессарабии, пользуясь тем, что наши войска связаны на Западе. Пока он намерен осуществить лишь меры предосторожности, чтобы не оказаться застигнутым врасплох, а решение примет нс ранее, чем его подозрения подтвердятся.
На мое возражение, что наши силы уже заняты на других театрах войны, Гитлер ответил: он хочет переговорить с Браухичем о перераспределении сил и средств, а также о замене частей во Франции. На этом разговор закончился, так как фюрера пригласили на обсуждение обстановки.
Особенно интересным и дававшим богатый материал для выводов было поведение Советского Союза в войне против Польши. Само собою разумеется, после начала нашего наступления Гитлер по дипломатическим каналам призвал Сталина немедленно начать действовать и принять участие в Польской кампании. Это было тем более понятно, что мы были в огромнейшей степени заинтересованы в быстром ходе данной кампании, в «блицкриге», ввиду угрозы нашим западным границам. Сталин же хотел как можно скорее бескровно получить свою плату за раздел Польши и известил фюрера, что будет готов к наступлению самое раннее через три недели, ибо его армия не подготовлена и не отмобилизована. Военный атташе в Москве, заранее информированный ОКВ о положении, по дипломатическим каналам продолжал настаивать на этом, но из Москвы в ответ было слышно одно и то же: быстрее выступить не готовы!
Однако, когда на юге мы перешли Сан и Варшава оказалась в пределах района наших операций, Красная Армия вдруг начала свое продвижение в Польшу, чтобы напасть с тыла на польские корпуса, взять их в плен и оттеснить их сильные части в Румынию. До соприкосновения наших войск с войсками Красной Армии дело нигде не дошло. Советские войска остановились на почтительном расстоянии от демаркационной линии, происходил лишь обмен самыми необходимыми данными.
Все это настолько сильно занимало мои мысли, что я решил изложить свои соображения по данной проблеме сам, т.е. не привлекая к этому делу штаб оперативного руководства вермахта, а потому и без точных цифровых расчетов. Так, без ведома Йодля, во второй половине августа [19]40 г. возникла моя памятная записка. Я посетил министра иностранных дел фон Риббентропа, желая привлечь его на свою сторону с целью во что бы то ни стало отговорить фюрера, прежде чем тот поручит ему заняться этим делом. Мне удалось сделать это: во время беседы с глазу на глаз Риббентроп обещал поддержать мое мнение с политической точки зрения. Мы условились ничего не говорить Пгглеру о нашей беседе, дабы нас не обвинили в заговоре против него.
Несколько дней спустя я после обсуждения обстановки передал написанную от руки памятную записку фюреру; он пообещал по ознакомлении с нею переговорить со мной. Напрасно прождав несколько дней, я напомнил ему и был приглашен на послеобедешюе время. Разговор свелся к весьма односторонней нотации Гитлера, заявившего, что мои соображения его никоим образом не убедили, а моя оценка стратегической обстановки — неправильна. Неверна и моя ссылка на прошлогодний [1939 г.] разговор с Россией: Сталин также, как и он сам, не станет больше соблюдать его, если положение изменится и предпосылки для того исчезнут. Ведь Сталин заключил этот договор для того, чтобы при разделе Польши обеспечить свою долю, а во-вторых, чтобы побудить нас к войне на Западе, рассчитывая, что мы там крепко вгрыземся в землю и понесем тяжелые кровавые жертвы. Этот выигрыш времени и израсходование нами своей силы Сталин хочет использовать против нас, чтобы тем легче поставить Германию на колени.
Я был весьма обескуражен суровой критикой и тем тоном, каким все это мне выговаривалось, и сказал: в таком случае лучше заменить меня другим начальником [ОКВ], способность которого к стратегическим оценкам он считает выше моей. Поэтому я чувствую себя не на высоте своего положения и прошу использовать меня на фронте. Гитлер самым резким тоном отказался сделать это. Только он один вправе заявить мне, что мое суждение неправильно, и он категорически запрещает генералам подавать в отставку, когда их ставят на место. Прошлой осенью ему пришлось то же самое сказать Браухичу. Мы оба встали, я молча вышел, памятная записка осталась у него в руке. Она наверняка исчезла в его бронировашюм сейфе; вполне возможно, что она была сожжена; вполне может быть и то, что черновик ее сохранился в бумагах штаба оперативного руководства вермахта; во всяком случае, Йодль и Варлимонт утверждают, что читали его338.