Но бомбежка не поколебала стойкости наших бойцов. По прежнему нет хода врагу. Из полуразрушенных домов продолжают бить автоматчики. Враг откатывается. Опять налет. Теперь немецкие самолеты сбрасывают не только фугаски, но и зажигательные бомбы. Загораются почти все дома. А самолеты продолжают пикировать, и атакующая пехота смелее лезет вперед. Губительный огонь снова встречает врага,—наши автоматчики продолжают стрелять из нижних этажей. Вверху ревет и разрастается пламя; автоматчики стреляют.

Синий дым ест глаза, трудно дышать, в'трещинах стен появляются огненные змейки. Старший лейтенант Калмыков отдает приказ занять оборону между домами и позади них. Немецкие танки не решаются пройти между горящими зданиями: вся линия домов слилась в одно общее пожарище, и сильные порывы ветра перебрасывают языки пламени от одного строения к другому.

Был уже вечер, когда немцы прорвались справа. Танки с автоматчиками углубились во двор. Здесь, в уцелевшем от пожара доме, засад лейтенант Лузянин со своими бойцами. Пуля пробила левое плечо отважного командира, но он продолжает руководить боем.

— Дудкин, гранаты!

— Товарищ командир, противотанковых больше нет.

— Давай что есть!

Лузянин выскочил на улицу. Красное зарево осветило сильную фигуру лейтенанта, бежавшего навстречу танкам. Он кидает гранату за гранатой, то под танки, то в немецких авто матчиков и, словно заговоренный, остается неуязвимым в вихре убийственного встречного огня.

Немцы не выдержали, дрогнули. За своим командиром бросились вперед лихие автоматчики—Дудкин, Циганчук, Чадов, Кисень. Враг отброшен.

Пожар охватывает последние дома квартала. Рушатся перекрытия, сгибаются раскаленные железные балки. Автоматчики вынуждены временно отойти в глубь большого двора. Мало их осталось: 18 героев обороняют целый квартал. Теперь они засели за старым валом. Здесь каждый выкопал себе окопчик на расстоянии 25—30 метров друг от друга. Немцы накапливались во дворе и пробовали прорваться дальше, но старинный вал брызнул им навстречу таким огнем, что они отхлынули обратно. Тогда немецкие автоматчики двинули в обхрд—слева по оврагу. Однако и здесь путь был закрыт. За перекинутой через овраг толстой трубой примостился боец Степанов, он прочишал весь этот участок автоматным огнем, а тех, кому удалось подобраться ближе, рвал на куски гранатами.

Всю ночь не успокаивались немцы. Атаку за атакой отбивали 18 храбрецов. Немецких солдат хорошо было видно при свете огромного пожара. Их метко косили с флангов ручные пулеметы, короткими, точными очередями встречали автоматы.

Держаться было тяжело. Немцы и ночью продолжали бомбить горящий, квартал. Во время одного из этих налетов, отважные автоматчики лишились своего командира,—осколок бомбы сразил лейтенанта Лузянина. Две раны получил автоматчик Дудкин и, как ни уговаривали его друзья, он не вышел из боя.

— Пока руки и глаза целы, никуда не уйду, разве я могу вас теперь оставить?

Горсточка храбрецов удержала квартал, здесь врагу не удалось пройти.

НОЧНОЙ БОЙ

Обычно противник начинал свои атаки с утра, и все, от командира части до рядового бойца, настолько привыкли к этому, что хотя и принимали на ночь меры предосторожности,, все же были уверены, что немцы в ночное время не начнут активных действий.

Действительно, за все дни боев в районе Сталинграда ещё не было случая, чтобы противник начинал атаку ночью. В ночные часы он только обстреливал наши позиции, под прикрытием темноты производил перегруппировку сил,подтягивал резервы, чтобы возобновить атаки рано утром или днем. И когда в час ночи на командный пункт полка поступило сообщение, что противник начал атаку, — в штабе сначала отнеслись к этому с недоверием. Но через несколько минут началась сильная перестрелка сразу на нескольких улицах, послышались крики команд—русских и немецких,—и стало ясно, что немцы начали ночную атаку.

Враг наступал со стороны открытого оврага, идущего к Волге и являвшегося стыком двух наших подразделений, занимавших оборону по обе стороны этого оврага. С вечера под прикрытием темноты вражеские пехотинцы пробрались к оврагу через водосточную трубу у железной дороги. Как потом показали пленные, в течение трех часов на дне оврага происходило накапливание немецкой пехоты^численностыо до 300 человек. Наше боевое охранение находилось на краю оврага и не заметило этой концентрации сил противника. Охрана стыка оказалась, конечно, недостаточно бдительной.

Дождавшись полуночи, когда взошла луна, немцы осторожно пробрались дальше по дну оврага. Пройдя 200—300 метров, они, крадучись, без выстрела, вышли на фланг наших подразделений и, соблюдая полное молчание, стали просачиваться через их боевые порядки. Противник открыл огонь из автоматов, тяжелых пулеметов и минометов только в тот момент, когда наше подразделение обнаружило немцев на своем фланге и стало стрелять по ним. В это же время две группы противника повели наступление: на левом фланге—силою до двух рот и с.фронта—силою до батальона пехоты.