В семь лет у мальчишек уже вместо двух палок — собственноручно вырезанная голова быка с острыми рогами. Она укреплена на легкой двухколесной тележке. Осторожней, Хуансито, как бы тебе не пришлось плакать!.. Вечером Хуансито блаженно засыпает, уверенный в том, что никогда мальчишки не хлопали ему так, как сегодня, когда ему удался самый лучший его пируэт. Во сне ему слышатся звуки фанфар, он прокладывает себе путь к выходу с арены сквозь толпу ликующих зрителей и усаживается в сверкающий автомобиль, он, Хуанснто, который всего раз в жизни проехался в облупленном автобусе.

А потом в одно из воскресений наступает момент, когда он стоит один на один с настоящим быком. Предприниматели боев жаждут свежей крови, ищут новые таланты, которые бы привлекли зрителей молодецки удалыми приемами. Для этого в северо-западном предместье Мехико на Пласа де Чарро проводятся бон новичков с новичками. Горяча кровь у шестнадцатилетних парнишек, взволнованных присутствием зрителей, но они полны решимости доблестно биться и сразу же прославиться. Горяча кровь у novillos, молодых второсортных бычков, неподходящих для избранной публики самой большой арены мира. Роскошного одеяния тореро, traje de luces, здесь не увидишь. Ребята пришли в коричневых курточках, в ботинках, в брюках с широкими манжетами. На некоторых лишь белая рубашка да узкие черные брюки, они скорее напоминают грумов, чем последователей искусства тореро. Репродукторы сообщают, что для лучших участников боев приготовлены золотые и серебряные медальончики со святой девой Гваделупской, покровительницей всех мексиканских тореро.

Вот отец благословляет сына, крепко обнимает его. Парнишка целует крестик, становится на колени и с бьющимся сердцем принимает из отцовских рук мулету. Вот уже судья подал сигнал — на арену вылетает бычок, обегает полный круг. Юный тореро набирается мужества, перепрыгивает ограду и неуверенно выбегает навстречу животному. Всего десять-пятнадцать шагов успевает сделать он, прежде чем наклонившее голову к земле животное замечает его. Вслед за тем раздается топот и… глазом не успеваешь моргнуть, как юный тореро прыжком оказывается за оградой. А красную мулету бычок яростно втаптывает в землю. «Cobarde, cobarde!» — язвительно кричат зрители. — «Трус, долой, долой!»

Это слово жжет душу сильнее, чем соль и перси, посыпанные на рану. Коней славе, конец карьере. Слезы мешают видеть Хуану, как на арену уже выскочил другой, как подошел он на пять шагов к быку, как стремительно уклонился от его рогов, как снова встал, готовый к новой вуэльте. «Браво, браво!» — выкрикивают несколько голосов. Следует новый выпад, новая увертка. Даже сюда доносится яростное сопенье животного, когда он всем весом своих трех центнеров наносит удар в пустоту и падает на колени. Юноша, ослепленный двумя всплесками аплодисментов, вновь стоит на носках; танцующим шагом, которым столько раз был очарован, глядя на героев собственных грез, он сам теперь обходит полукруг рядом с беснующимся животным. Давай, давай, покажи, кто сильнее!

Все произошло в несколько секунд. Никто, собственно, даже и не заметил, как это случилось, почему вдруг юный тореро споткнулся. Он взлетает быку на рога, животное бешено топчет его ногами, к облаку пыли сбегаются служители, которых на мексиканском жаргоне называют monos sabios, мудрые обезьяны, двое-трое опытных бойцов отвлекают внимание животного в другую сторону, залитого кровью парнишку уносят на носилках. Спустя минуту под вой сирены скорая помощь мчится к больнице.

В Мексике существует поговорка: «Los muertos в ulos no tieneir amigos». — «У мертвых и ушедших нет друзей».

Этой поговоркой руководствуются и на арене.

Перед барьером уже стоит новый смельчак, стройный юноша с гривой густых волос, ему и шестнадцати-то не дашь.

— Прервать бой, сеньор? Даже и не подумаем, из-за такого-то пустяка! Забудьте о случившемся…

В испанских хрониках от 1512 года имеется запись о том, что «при одной фьесте в Мадриде обстоятельства сложились так, что за половину всего лишь одного дня не менее десяти рыцарей от рогов и копыт бычьих свою смерть нашли».

Но не подумайте, что только быки угрожали тореро!

В папской булле, датированной 20 ноября 1567 года, папа пригрозил отлучением от святой церкви «всем принцам, которые потерпели бы исполнение омерзительной фьесты в своих поместьях» и запретил христианское погребение всех тех, «кто смерть свою на арене нашел».

История убеждает в том, что папу в то время не принимали всерьез. Принципы его буллу презрели, страсть к фьесте в Мадриде продолжала процветать, а в 1743 году для удовлетворения ее даже было открыто постоянное пристанище. «Вот где парят благородные нравы средневековья, — приветствовал открытие Пласа де Торос автор хроники, — когда враждующие между собой князья и даже короли вступали на арену, чтобы с помощью выделенных быков споры решить, которые иначе пришлось бы решать их войскам. Только ныне выродилась коррида в отвратительную резню мясников!..»

В дальнейшем коррида процветала поистине бравурно и широко. Записи говорят о том, что тореро, принадлежавшие к прославленной севильской школе, демонстрировали смелые прыжки через голову быка, приемы, которые нынешнему зрителю даже и не снятся. И, несмотря на это, в 1839 году в Испании тореро Педро Ромеро умер в почтенном возрасте восьмидесяти пяти лет. За тридцать чет своей славной карьеры он заколол пять тысяч шестьсот быков по большей части в эффектной, по очень опасной лобовой встрече.