Пока поезд набирает скорость, двое-трое ловких продавцов совершают немыслимое: втискиваются в вагон вместе со своим товаром. За два перегона они успевают протолкаться от одних дверей к другим, выходят на остановке и остаются ждать этого же поезда, когда он будет возвращаться в Давид. Счастливцы, у которых к вечеру все будет продано. А почему они не в школе?

— В школе, сеньор? — удивляется паренек с корзиной бананов, глядя на нас черными глазенками из-за потных спин. — Школа ведь в Давиде! У нас нет ни одной. Да и кто тогда станет зарабатывать деньги? — успевает он еще крикнуть через плечо, прежде чем скрыться за стеной тел.

А какая перемена произошла тем временем в пейзаже вдоль дороги! Сразу за Давидом от рельсов робко поползли щетинки зелени, измученные зноем тропического солнца и тщетно взывавшие хоть к капле воды. Весь этот край доживал последние дни засушливого периода, дожди должны были начаться не сегодня-завтра. А теперь поезд грохочет по морю растительности, в котором кое-где торчат лачуги рабочих банановых плантаций. Палисадники перед домами играют всеми красками цветов. А эти живые изгороди! Ведь природа здесь от избытка сил ломает свои собственные законы!

Ряды совершенно обычных трехметровых кольев, заостренных снизу и плоско срезанных сверху, чтобы их можно было забить в землю, — это наверняка материал для постройки хорошего забора. Но никогда им не прорасти!

Так может утверждать лишь тот, кто им разу не проехал от Давида до Пуэрто-Армуэльеса. Из таких кольев тут построены все заборы вокруг жилищ рабочих плантаций. Но этим кольям надо только дать освоиться на новом месте. Кажущееся мертвым дерево напьется живительных соков из плодороднейшей земли, через месяц выпустит первый листок, через год на его разбитой верхушке уже сидит зеленая шапка, забавная, как пучок волос у наших бабушек, а спустя два года вместо кольев здесь стоят сочные аллеи, заросшие и переплетенные ветвями от крон до самой земли.

Пуэрто-Армуэльес, морской порт на Тихом океане.

Как пышно звучит это! И как многообещающе! Тут же представляешь себе шумные причалы, около них ряды стоящих на якоре пароходов, на берегу лабиринт складов и лес подъемных кранов, муравейник портовых рабочих, лязг цепей, гудки сирен, свистки паровозов и звон буферов на путях.

Пуэрто-Армуэльес, морской порт на Тихом океане.

Словарь — первый попиратель традиций. Он сообщает, что «армуэлье» — это лебеда, сорняк. Остальные розовые представления рассеиваются в тот момент, когда поезд выгружает нас возле домишки, сложенного в полкпрпича, — главного и единственного вокзала в сотне метров от берега. Кондуктор сам переводит стрелку, и поезд, грохоча, отправляется на север, в Давид. Волна суматохи спадает, пассажиры досказывают начатую историю и не спеша по одному, по двое уходят в селение. В тишине станции издалека слышатся надтреснутые звуки патефона, скрашенные шумом прибоя.

Перед нами сбившиеся в кучку одноэтажные деревянные дома, разделенные немощеными улицами без тротуаров. Одинокий ржавый рельс торчит над морем с развалившегося деревянного причала недалеко от станции. А в стороне прячутся за старой насыпью пять кабаков и публичных домов с размытыми дождем рекламами своего «товара» на дощатом фасаде.

Справа от селения тянутся свалки и заросшие сорняками поля — единственное место Пуэрто-Армуэльеса, уважающее свое роковое название. А где-то вдалеке, за участками с грудами отбросов, поднимаются стены железнодорожных мастерских и современных здании, приспособленных к тропическому климату и наполовину скрытых в зелени садов. Это вторая часть Пуэрто-Армуэльеса, выстроенная на территории «Юнайтед фрут компани» и строго отделенная от панамской деревни. В пространстве между обеими половинами этого населенного пункта нет ни души. Пуэрто-Армуэльес — это два мира, не признающих друг друга. Запыленная и пропотевшая деревня панамцев явно прозябает здесь, на окраине главного города панамской провинции в американском государстве «Юнайтед фрут».

Мы направились в беднейшую часть Пуэрто-Армуэльеса, туда, куда вели нас наши величайшие надежды. Это был небольшой запущенный парк прямо против современной бетонной дамбы, выбегающей в море. Другого пригодного к использованию мола в порту не было, но и здесь было пусто. Только старик сторож клевал носом под навесом вагонных весов.

В зелени парка мы, наконец, обнаружили большую деревянную постройку с надписью «Capitania del puerto». Управление порта. Если нам вообще кто-нибудь сможет сказать о пароходе, идущем в Коста-Рику, так это может быть только здесь.

Молодой чиновник в комбинезоне — воплощение дружеской любезности.

— Информацию? С превеликой радостью! Спрашивайте что угодно, я рад помочь вам. Но здесь, в Армуэльесе, интересного мало.

— Речь идет не об этом, дорогой. Нам нужно попасть в Коста-Рику. С легковой автомашиной.

Вероятно, этим заявлением мы произвели на него большее впечатление, чем оно того стоило.

— Рог Dios! — развел руками чиновник. — Что это вам взбрело в голову? Здесь, в Армуэльесе!

— Разве тут нет морского сообщения с портом Гольфито? Или с Пунтаренасом?

— Да, есть, раза три в год каботажными судами. Но вам пришлось бы ждать и ждать: следующее придет не раньше чем через два месяца, пока не достанет груза, понимаете?

— А как обстоит дело с банановыми пароходами? — цепляемся мы за соломинку надежды.

— Они приходят сюда чаще, правда. Но, погрузив бананы, отправляются прямо туда, откуда приехали вы, и через Панамский канал идут дальше, в Соединенные Штаты. И все они принадлежат компании, так что мне тут не о чем говорить. Очень сожалею, но но этому вопросу вам следует обратиться в «Юнайтед фрут», иначе вы отсюда не выберетесь. Разве что если вернуться в Панаму и сесть на какой-нибудь большой пароход, идущий прямо в Коста-Рику.