Его «фокке-вульф» был пятидесятый сбитый мною самолёт.

15. ШЕСТЁРКА ПРОТИВ ТРИДЦАТИ

Продолжаем полёты на «охоту» в район Берлина. Всеми владеет одно горячее желание, одна мысль: скорее разгромить врага в его же логове!

Над Берлином, над его дальними подступами всё время висят вражеские истребители. Издали сверху видны очертания огромного города. Вспоминаю всё, что читал о нём, что слышал. Вот он, город, в котором рождались фашистские планы порабощения нашей страны, вот оно, логово врага!

12 февраля в паре с лётчиком Громаковским я вылетел в район нашего плацдарма на западном берегу Одера. Плацдарм, занятый советскими войсками на Берлинском направлении, был у фашистов бельмом на глазу. Они пытались наносить по нему удары с воздуха. Тактику они избрали «воровскую» — старались напасть внезапно, бомбардировать, выскакивая из облаков в просветы и уходя обратно в облака. Но эту хитрость мы уже хорошо знали.

С нами в воздух поднялись Куманичкин в паре с Крамаренко и Орлов с ведомым Стеценко. Погода стояла плохая, лишь в просветах виднелось ясное синее небо. Каждая пара искала врага в разных районах, поддерживая связь по радио. На земле было условлено передавать друг другу о том, где и кто увидит противника. Я, как всегда в таких метеорологических условиях, применил бреющий полёт.

Вижу — невдалеке от линии фронта из-под нижней кромки облаков вываливается около тридцати «фокке-вульфов». Они, очевидно, намеревались бомбить войска. В таких случаях я привык драться с любым количеством самолётов противника. Фашисты перестраивались, готовясь нанести удар. Я знал по опыту, что когда они построятся, ошеломить их будет труднее. Сейчас всё их внимание было направлено на построение боевого порядка.

Передал по радио второй и третьей парам:

— Нахожусь в шестом квадрате, все ко мне!

И сразу же подал команду Громаковскому:

— Прикрой, атакую!

Прижимаясь к земле, иду на сближение с противником. Под прикрытием Громаковского с ходу, снизу, врезаюсь во вражеский строй. С дистанции в сто метров выпускаю три очереди в «брюхо» «фокке-вульфа». Вырвалось пламя — горящий самолёт рухнул на землю.

В это время на меня сверху, сзади, зашёл вражеский самолёт. Но Громаковский во время заметил, что я в опасности. «Отвернув» вправо, он дал заградительную очередь и, поймав вражеский самолёт в прицел, сбил его.

Обстановка остаётся напряжённой. Вдруг внизу, рядом со мной, Куманичкин. Боевой друг подоспел во время. На душе стало веселее.

— Саша, бей их! — кричу я.

Вот он в паре с Крамаренко идёт на сближение с вражеской девяткой, на высоте ста пятидесяти — двухсот метров внезапно атакует ведущего и с первой же очереди сбивает его.

— Молодец, Куманичкин!

Чувство у меня такое, какое бывает во время прикрытия наших наземных войск: большое чувство ответственности за свои действия.

Вражеские лётчики — в растерянности. Одни уходят в облака, другие поворачивают на запад. Наша атака настолько стремительна, мы действуем с такой быстротой, что фашистам, вероятно, кажется, будто их атакует большая группа самолётов.

Вот и Орлов подлетает. Под прикрытием Стеценко он атакует вражеский самолёт и сбивает его с короткой дистанции. Но и сам попадает под удар. Орлов сбит.

Мы с удвоенной яростью продолжаем атаковать уходящего врага. Под прикрытием Громаковского атакую сверху последний «фокке-вульф», который пытается скрыться в облаках. Фашист, чтобы облегчить самолёт, сбрасывает бомбы даже на свою территорию. Быстро настигаю его — дистанция подходящая. Открываю огонь. Гитлеровец врезался в землю.

«Вот тебе, собака, за Орлова!»

Попытка противника по-воровски напасть с воздуха на район, занятый нашими войсками, провалилась.

Время истекло. Возвращаемся домой.

Подлетаем к линии фронта. Сейчас противник откроет огонь с земли из всех видов оружия — летим на бреющем. Подаю команду:

— Делаем противозенитный манёвр!

В самом деле, со всех сторон нас начали осыпать трассы зенитного огня. Снаряд пробил мне плоскость и радиомачту. Но мы, искусно маневрируя, благополучно ушли домой. В этом бою наша группа сбила восемь самолётов противника: одного сбил Куманичкин, одного — наш погибший боевой товарищ Орлов, одного — Стеценко, двух — мой напарник Громаковский, трёх — я.

В напряжённом воздушном бою с противником, который в пять раз превышал нас численностью, мы с успехом использовали весь свой опыт.

Когда я докладывал командиру о воздушном бое нашей шестёрки с тридцатью «фокке-вульфами», на КП приняли радиограмму от командующего наземной армией. Оказывается, он наблюдал за тем, как мы вшестером вели бой против тридцати «фокке-вульфов». Наши пехотинцы видели, как фашистские лётчики сбросили бомбы на свои же войска, как были сбиты восемь вражеских машин.