…Снова целыми днями на аэродроме. Изучаем опыт войны, достижения отечественной авиационной техники, совершенствуем лётное мастерство.

В эти дни решаю попытаться осуществить давнишнюю мечту: получить высшее образование, поступить в Военно-воздушную академию. Мне разрешено отправить туда документы, и я с нетерпением жду ответа.

Приходят вести о старых однополчанах. Друзья пишут, что счёт дважды Героя Советского Союза Кирилла Евстигнеева достиг пятидесяти двух самолётов.

Мухин, как он выражается, «рапортует» мне, что и у него, и у Амелина, и у Брызгалова ко дню взятия Берлина значительно вырос боевой счёт, что Евстигнеев проявил за это время свои блестящие командирские способности, что он так же прост, как был всегда, такой же Кирюша, каким он, Мухин, помнит его в первые дни знакомства.

Я горд и рад за своих старых товарищей, с которыми начал крыло к крылу боевой путь.

…В полку идёт учебно-боевая и политическая подготовка.

Рано утром перед тренировочным полётом захожу на КП. Мне кажется, что лётчики, собравшиеся там, сегодня молчаливее обычного и смотрят они на меня так, словно что-нибудь случилось. Когда мне подают телеграмму, я догадываюсь: случилось что-то с отцом — от него давно не было писем.

Страшные слова не сразу доходят до сознания. Ещё и ещё раз читаю текст. 17 мая не стало моего отца. Не могу сдержать слёз.

Позже из писем родственников я узнал, что отец долго болел, но строго-настрого наказал не сообщать мне, чтобы не беспокоить, не отрывать, как он говорил, от ратных дел. Он всё надеялся встретиться со мною и был уверен, как писали мне родственники, что это исцелило бы его. Но и после окончания войны отец не позволял извещать меня о болезни, не хотел омрачить мне радость Победы.

Отец дожил до дня Победы — эта мысль несколько утешала меня.

Проходит неделя, и я опять прощаюсь с друзьями. Меня вызывают в Москву на подготовку к параду военно-воздушных сил в День сталинской авиации.

3. У СЕМЁНА АЛЕКСЕЕВИЧА ЛАВОЧКИНА

Мне давно хотелось познакомиться с конструкторами моего замечательного самолёта и его испытанного вооружения — Семёном Алексеевичем Лавочкиным и Борисом Гавриловичем Шпитальным.

Кажется, не было ни одного воздушного боя, чтобы я не вспоминал с благодарностью и уважением об этих учёных-патриотах. И вот моё давнишнее желание осуществляется. Я еду в гости к Семёну Алексеевичу Лавочкину.

Он высок, немного сутулится, у него спокойные движения, добрые, умные глаза.

Семён Алексеевич встречает меня тепло и радостно.

— Я всё время следил за вами и вашими боевыми, товарищами, — говорит Семён Алексеевич. — Расскажите всё по порядку о всех своих впечатлениях, о самолёте.

— Знаете, Семён Алексеевич, я так полюбил ваш самолёт, что когда приходил на аэродром, даже приветствовал его. Чувство у меня было такое, словно передо мной друг. Вернее — не друг, а уважаемый, требовательный командир. Хотелось в совершенстве овладеть высокой техникой. Ведь недаром лётчики считают, что машина, вооружение и техника пилотирования — одно целое…

Беседуем долго. Семён Алексеевич интересуется моим мнением о боевых качествах самолёта, записывает что-то в блокнот.

Лавочкин делится своими творческими замыслами, спрашивает о моих планах.

Когда мы идём в цехи завода, Семён Алексеевич говорит:

— Мы от вас, лётчиков, не отставали — конструкторы прислушивались к мнению фронтовиков, стремились усовершенствовать боевой самолёт. Дни и ночи проводили в конструкторском бюро.

Лавочкин взволнованно заканчивает:

— Товарищ Сталин руководил нами. Своими указаниями Иосиф Виссарионович будил в нас творческую мысль, заставлял стремиться к новому, не удовлетворяться достигнутым…

Мы долго осматривали завод. Во время обеденного перерыва вокруг меня собрались рабочие и работницы. Они просили рассказать о том, как я воевал на истребителе, созданном их руками.

Свой рассказ я закончил словами благодарности строителям прекрасных боевых машин:

— Ни разу за всё время моей боевой деятельности самолёт конструкции Лавочкина не подвёл меня в воздушных боях. Спасибо вам, товарищи!

4. СЛУЖУ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ!

Наступил День авиации— 18 августа. Уже накануне было известно, что погода ожидается нелётная и воздушный парад не состоится. Решаю провести праздничный день со старыми друзьями. Часть, в которой начиналась моя боевая жизнь, стояла недалеко от Москвы.

Как всегда, встал рано утром. Включаю радио. Передают приказ товарища Сталина. В памяти оживают незабываемые дни на боевом аэродроме, когда, собравшись у командного пункта, мы слушали воодушевляющие нас слова вождя.

Диктор зачитывает Указы Президиума Верховного Совета: многие боевые лётчики награждены орденами, многим присвоено звание Героя Советского Союза. Узнаю: я награждён третьей «Золотой Звездой».