— Или — птицеферма, как у Марианны,—робко предлагает мама.

— Об этом не может быть и речи, они не получат наши поля, и всё. И кончено. И хватит об этом.

В скором времени к папе во двор стали приходить люди с картами местности и планами. Они хотели купить поле. А папа сказал, что сдохнет, а не отдаст.

— Тогда мы попросту экспроприируем их,—заявил однажды один из этих людей.

— Папа, что значит «экспроприируем»? — спросил потом Ганси.

— Они просто заберут их, и всё,—объяснил ему папа.

— Но ведь так нельзя, они это не посмеют,— возмутился Г анси,— они это не могут сделать!

— Они могут всё,—печально сказал папа.

И в самом деле, спустя какое-то время папе пришлось уступить. Он продал поля, и взамен ему были предложены два других участка, которые он и взял, хотя они были меньше и дальше от дома, и земля там была куда хуже прежней.

— А что нам еще остается? — сказал он — У них больше силы, чем у нас, маленьких людей...

Вскоре заработали первые строительные машины. Новое скоростное шоссе будет гораздо, гораздо шире прежнего. И оно будет совершенно прямым и гладким. Оно протянется стрелой — ни вбок, ни вверх, ни вниз. Если где впадинка — будет заполнена, если где холмики — будут срыты.

Машины большие, как дома.

Машины могут всё.

Первый участок строительства тянется до старого шоссе, которое по сраввнению с новым выглядит довольно извилистым.

Следующий отрезок начнется мостом через старое шоссе и потом пройдет прямо рядом с «Грубер-хофом». Но это когда еще будет. А пока стройка идет только до моста...

Для детей строительство шоссе представляет интерес только после пяти >в, когда там прекращается работа. С пяти часов стройка принадлежит

Ганси и Франци тогда становятся экскаваторщиками и бульдозеристами. Другим детям родители уже строго запретили это. Родители Ганси тоже как-то между делом, к слову, сказали:

– Не ходил бы ты на стройку, Ганси!

Но если бы они говорили это каждый день, тогда бы, может, и подействовало, а так —Ганси ведь, понимаешь ли, очень забывчив. А на стройке изобилие всего, на что можно посмотреть: машины, которые величиной больше чем с дом; машины, у которых одни колеса выше, чем папин "бульдог", экскаваторы, которые одним ковшом могут полностью загрузить обыкновенный грузовик.

– Если бы у нас обоих было по такой большой машине, то мы смогли бы за месяц сровнять с землей Леденцовую гору! — считает Франци. Он взбирается на одну из гигантских землеройных машин.

Ганси взбирается за ним следом на это желтое чудовище. Дверь в водительскую кабину открыта. Они усаживаются на водительское сиденье, хватаются за огромный руль.

Бо-бо-бо-бо-бо, бо-бо-бо-бо-бо, бо-бо-бо-бо-бо, и за полгода мы смогли бы перерыть все холмы и горы до самого Бреннадсволя, вместе с лесами и с лугами, бо-бо-бо-бо-бо, бо-бо-бо-бо-бо...—говорит Ганси и подражает корбюратору большой машины так упоенно, что забрызгал слюной все лобовое стекло.

Франци тоже так может: - Бо-бо-бо-бо, бо-бо-бо-бо-бо, и еще один месяц, и мы могли бы зарыть каждое озеро, каждый пруд, Хаксенбергский пруд, Катценцвингерский пруд, Серебряный пруд, бо-бо-бо-бо-бо, бо-бо-бо-бо-бо, бо-бо-бо-бо-бо...

слюны стекают по стеклу.

– И еще полгода или, может, целый год, и тогда мы могли бы снести все холмы и горы по всей стране, бо-бо-бо-бо-бо, бо-бо-бо-ю-бо-бо...—говорит Ганси дальше, ю-бо, бо-бо-бо-бо-бо, и все большие озера и, может, даже мы заполнили бы землей и камнями... бо-бо-бо-бо-бо, бо-бо-бо-ю-бо...— продолжает Франци, и на его губах повисла слюна. Оба теперь как будто по правде едут. Такой подлинный машинный шум стоит у них в кабине. Просто настоящая мания величия у них началась.
– Выходит, запросто мы вдвоем с такими машинами могли бы сровнять весь мир, как ты думаешь, Ганси? Все горы снесли бы, а моря бы заполнили, - рассуждает Франци.

Между тем стало темно. Оба вернулись в действительность, когда заметили это. Они спустились вниз на землю.
– Сколько это могло длиться? — спросил Ганси скорее себя самого, чем Франци, и поднял свой велосипед с земли.

— Что?..—не понял Франци.

— Пока бы мы не срыли весь мир...

— Самое большее лет пять! —Франци дело знает.

Чуть позднее, по дороге домой, когда Ганси ехал один через поля к «Груаба-хофу», его поразило, как мало здесь мусора и грязи по сравнению со стройкой. Он услышал скрип сверчков, кваканье лягушек, он остановился, сошел с велосипеда и засмотрелся в темноту.

«И сколько бы понадобилось времени, чтобы снова потом все выросло, чтобы снова появились животные, когда все будет срыто и сровнено с землей...—подумал он и испугался немного —На такой стройке хорошо играть, но когда-нибудь и это наскучит, и, когда дорога будет заасфальтирована, уже нельзя будет ездить тут на велосипедах...»

Он вспомнил и о том, как он любит летом лежать на лугу, в луговом дремучем лесу.

Постепенно ему стало холодно. Он задрожал и сообразил, что ведь ему давно пора быть дома.