"А мой духовный учитель?
– подумал я.
– Сколь более суровые испытания пришлось ему претерпеть, чтобы освободить меня и людей Запада!"

Я вспомнил, как один ученик спросил Шрилу Прабхупаду о его первом годе проповеди в одиночку в Нью-Йорке. "Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти", - ответил Шрила Прабхупада.

"Ради моего духовного учителя, - прошептал я себе, - ради моего духовного учителя, я должен хотя бы вытерпеть день и ночь в этом ужасном поезде".

Вскоре Кришна проверил искренность моих слов. Хотя была весна, и погода становилась всё жарче, все окна в поезде были задраены наглухо - мера, обычно предпринимаемая на зиму. Скоро стало невыносимо душно.

"Открой, пожалуйста, окно", - попросил я Уттама-шлоку.

Он провозился с окном какое-то время, пытаясь открыть, его в конце концов, применив силу. Но прохладный вечерний воздух вскоре превратился в ледяной холод, когда мы въехали в горную область.

"Закрой окно", - попросил я через час, глухой ночью, безучастно сидя на том же месте.

Уттама-шлока сражался с окном полчаса, и, наконец, сдался. "Это невозможно, Шрила Гурудева, - сказал он.
– Оно застряло".

Через несколько часов мы постепенно спустились в болотистую местность, и комары тут же воспользовались открытым окном, чтобы навестить нас. Без москитных фумигаторов мы оказались предоставленными на их милость, которой они не проявили. Что ж, такова жизнь странствующего проповедника.

Но скоро все мои аскезы были вознаграждены.

Долгая поездка, наконец, подошла к концу. Когда поезд въехал в Уфу, я увидел на платформе большую группу улыбающихся преданных, ждавших встречи с нами. Когда они увидели нас в окно, с десяток бросилось в наш вагон и столпилось перед купе. Мы вручили им вещи, и через несколько мгновений оказались на платформе.

Мы приехали на квартиру, где нам предстояло остановиться. Не имея возможности как следует выспаться прошлой ночью, и всё ещё дезориентированный после тряского перелёта двумя днями раньше, я тут же достал свой надувной матрас.

Но как только я прилёг, в комнату вошёл Уттама-шлока. "Шрила Гурудева, - сказал он, - здесь небольшая разница во времени, и мы опаздываем на Вашу вечернюю лекцию".

Я с усилием разлепил веки. "Я успею принять душ?" - это было всё, что я мог сказать.

Через двадцать минут мы выехали на программу.

"Сколько преданных в вашей ятре?" - спросил я нашего водителя.

"Около трёхсот", - ответил он.

"Прекрасно", - сказал я.

"Могло быть больше, - сказал он, - но это мусульманский регион, и нам не разрешают открыто проповедовать. Мы не можем проводить Харинамы или публичные программы".

"Очень жаль слышать это", - сказал я.

"И к нам не так часто приезжают старшие преданные, - сказал он, глядя на меня.
– Последний саннйаси был здесь около года назад. Преданные так благодарны за Ваш приезд!"

Он сделал паузу: "Надеюсь, дорога доставила не слишком много беспокойств?"

"Беспокойств?
– сказал я.
– "Даа никаких беспокойств а всё нормально".

Я помедлил. "Ну, - сказал я, - некоторые неудобства, конечно, были. Знаешь, сначала тряский перелёт, а потом этот ужасный поезд. Купе было полно крысиных испражнений и…"

Машина свернула за угол, и большая группа преданных на обочине взорвалась киртаном, воспевая и дико отплясывая. Когда мы подъехали, я увидел, что некоторые преданные плакали. Водитель повысил голос, чтобы перекричать звук киртана. "Я говорил Вам, - прокричал он.
– Проповедники приезжают редко. Уфа - самый дальний конец мира".

Мы остановились, и как только я вышел из машины, на меня обрушился поток цветов, букетов, денег, фруктов и других подарков. Партия киртана сопроводила меня по ступенькам в здание, ко входу в большой зал. Киртан остановился на тот момент, пока преданные снимали обувь.

Когда я вошёл в зал, то был поражён, увидев ещё несколько сот преданных. Увидев меня, все они безмолвно рухнули. Какое-то время никто не двигался. Затем киртан начался снова, так же неожиданно, как и остановился, и меня проводили до Вйасасаны в передней части зала.

По мере того, как киртан набирал скорость, преданные испытывали всё большее и большее блаженство. Сев на Вйасасану, я обозрел аудиторию. Казалось, здесь присутствовали люди из всех слоёв общества, и я заметил даже несколько человек в мусульманских тюбетейках.

Когда киртан закончился, я сложил руки и прочитал в микрофон молитвы Премадхвани, прославляющую нашу гуру парампару и Кришну. Когда аудитория поднялась после поклона и расселась по местам, я почувствовал прилив вдохновения ответить на их тёплый приём и любовные чувства.

Усталость от переездов неожиданно исчезла, а впечатления от недавних аскез ушли в небытие. Я чувствовал бодрость и оживление в общении со столькими замечательными преданными, служащими Господу Чайтанье в таком удалённом месте. Подготавливаясь к вступительному обращению, я на мгновение закрыл глаза и подумал о любимом письме Шрилы Прабхупады. Оно было написано моему близкому другу и часто служит мне напоминанием о радости, которую испытывает преданный, делясь с другими своей удачей, несмотря на любые неудобства.