– Марина?- поднял взгляд Кирилл.
– Что у тебя?

– Это правда?- не обращая внимания на присутствующих, я спросила.
– Это всё правда?

 Он рявкнул что -то подчинённым — чтобы те быстро освободили кабинет. Денис аккуратно закрыл за собой дверь, последним выходя из кабинета.

– Не зли его, -шёпотом попросил меня администратор. -Он сегодня и так на взводе.

– Я тоже,-невпопад ответила я.

Рывком поднявшись из кресла, Кирилл подошёл ко мне.

– Что ты себе позволяешь, принцесса?

– Я... так это правда?

– Что именно?

– Ваше соглашение с отцом: вроде как он выходит из дела, а ты прибираешь к рукам клуб.

– Не только клуб, - довольно хмыкнул Кирилл, проведя рукой по моему телу. Большая жесткая ладонь тут же забралась ко мне под блузку. Я отстранилась, чтобы прервать его ласки.

– Что за..?
– он больно схватил меня за плечо.

– Скажи мне, Кирилл, когда вы с отцом придумали этот план?
– допытывалась я, пытаясь поймать его взгляд. Мангушев ухмыльнулся.

– Только не говори мне, что ты была всё это время не в курсе.

– Я была всё это время не в курсе.

– Ну, конечно, - кивнул Кирилл, совершенно мне не поверив. Его губы были совсем рядом с моими губами, а руки снова блуждали по моему телу.
– Такая милая и хорошая девочка по доброй воле забралась ко мне в койку. И папочка тут вовсе не причем.

– А ты считал иначе?

– Мне, дорогая, это по барабану. Услужливая девка в кровати — так какая разница, как она там оказалась. Может, твой папаша боялся, что я не сдержу слова, а может ты -что я западу на кого то другого. Девок вокруг много.

Я горько усмехнулась.

– Ну да, ты имеешь право выбирать.

Кирилл кивнул, в то время, как его руки уже не гладили - а больно мяли моё тело.

– Не беспокойся, контракт останется в силе. Твоя семья получит отступные, а ты станешь единственной и неповторимой супругой хозяина города. Готова, принцесса?
– он грубо расхохотался.
– Предупреждаю, отрабатывать придётся много, ну да ничего, ты справишься. А может, ты мне вскоре надоешь, и я начну подтрахивать девок на стороне — тогда и отдохнёшь.

Я не понимающе глядела на человека, которого ещё утром любила больше всех на свете.

– Кирилл, что происходит, -закусив губу, спросила я.

– А то, - рыкнул мужчина.
– Не надоело устраивать дешёвые спектакли. Не знала она...То шарахалась от меня, как от чумного, а то - сама в койку прибежала. И прямо после разговора с папочкой.

– Я ничего не знала!

– Ну, конечно.

– Хочешь верь, хочешь не верь.
– Высвободившись, я повернулась к двери.
– Впрочем, какая разница...

– Ну и куда ты собралась?-больно схватив меня за руку поинтересовался Кирилл.

– Я не обязана перед тобой отчитываться.

– Да ну, - съёрничал Мангушев.
– Обязана, дорогая, ещё как обязана.

Последовавший за этим поцелуй не был нежным, а прикосновения больше напоминали железные тиски. Освободиться я не могла. То, что раньше дарило нежность, сейчас причиняло боль...

Когда всё закончилось, Кирилл со злостью посмотрел на меня.

– Сама виновата, - скривившись, бросил он.

Я лежала на столе: смятая, испачканная, униженная. Странно, но слёз не было, только сожаление, что я когда то сильно обманулась в этом человеке. А ведь он умеет быть нежным, -подумала я. И, наверное, неосознанно произнесла последнюю фразу в слух- иначе по какой причине Кирилл дернулся у двери и вновь навис надо мною.

– Такая правильная и невинная, - с издёвкой протянул Кирилл. Сделав приличный глоток из непонятно откуда взявшейся бутылки коньяка, он тут же швырнул эту бутылку об стену. Бутылка разбилась и по комнате тут же разлился терпкий запах дорогого коньяка.
– Конечно, я для тебя чудовище.

– Ты не показался мне чудовищем шесть лет назад.

– Что же ты тогда из города сбежала?

Я пожала плечами.

– Из-за отца.

– Ну конечно, принцесса поссорилась с отцом.
– Мангушев многозначительно усмехнулся.
– Только вот по какой причине?

– Про ваше соглашение с отцом я ничего не знала — у нас и без того отношения не ладились...Что касается контакта, то мне рассказала о нём сегодня Ольга... пару часов назад.

Кирилл усмехнулся.

– Ах, ты, невинная бедная малышка. И как же ты снизошла то до чудища, а? Ножки перед ним раздвигала, лапищи его на себе терпела... и всё по доброте душевной?