– Теперь и навсегда.

– Меня это пугает.

– Наверное, немного должно, - согласился Кирилл.

Отец, откашлявшись, принялся за пространственные изъяснения.. ситуация была сложной, девочка не поняла, мы не чужие люди....

Я механически кивала, понимая, что всё это важно для отца.

– Короче, Вить, - прервал отца Мангушев. Он держал меня за руку, не отпуская даже сейчас.
– Давай без воды. Марина ещё слабенькая...

– Я уже пришла в норму.

– Слушай мужа, - рявкнул Кирилл. Он повернулся к отцу.
– Итак, у нас образовалась проблема из -за твоей второй дочери. Алина перешла все допустимые границы.

– Я знаю, она не желала Марине зла...
– начал отец. Кирилл хмыкнул.

– Ну, именно это мы и видели в степановском подвале.

Вспомнив про подвал, я дернулась.

– Извини, - бросил мне Кирилл.
– Я бы дал тебе время прийти в себя, но его нет.

– Алину подставил Степанов, -сообщил отец. Я согласно кивнула.

– Тоже так считаю.

Кирилл пожал плечами.

– Мне в принципе наплевать на ваши внутрисемейные разборки — но она подставила под угрозу дело. А ты, Витя, знаешь, что у нас делают с предателями... дочь она босса или не дочь.

– Кирилл, я прошу тебя... дай девочке ещё один шанс: отзови своего охотника.

Кирилл откинулся на спинку стула.

– Убеди меня.

– Алина выступала не против клуба.

– Ага, против меня лично.

– Да, - отец тяжело вздохнул.
– Я, конечно, тоже виноват. Надо было раньше всё им рассказать.
– Папа кивнул мне.

– Тебе и Алине.

– Я тебя много раз предупреждал.

– Не так то просто быть отцом, Кирилл, - вспылил отец.
– Я много лет был пустым местом для одной дочери, мне не хотелось потерять другую. Алина восприняла тебя в штыки, но я не видел в этом ничего опасного... кто мог знать, что твои конкуренты выйдут на её парня, а через него запудрят ей мозги? Я уверен, что целенаправленно моя дочь не стремилась уничтожить клуб.

– Она стремилась уничтожить меня.

– Да! Но только как моего обидчика.
– отец тяжело вздохнул.
– Я уверен. Я могу поручиться, что она не состоит ни в каких связях с твоими конкурентами.

Кирилл кивнул.

– Хорошо. Охотник пока будет работать. Он не станет её трогать до тех пор, пока твоя дочь сидит тихо и не высовывается. Любая связь с заинтересованными лицами с той стороны будет означать немедленную ликвидацию.
– Манушев по звериному осклабился.
– Уверен, ты найдешь способ передать ей эту информацию. И ещё, - Кирилл погладил большим пальцем мою ладонь.
– Она жива только благодаря тому, что Марина уцелела. Любая странная ситуация, любая попытка контакта с сестрой — мгновенная ликвидация.

Я попыталась что-то пробурчать, но Кирилл резко меня оборвал.

– Я не хочу больше рисковать.
– Он снова обратился к отцу.
– Это понятно?

Витя -тренер кивнул.

– Да. Я передам ей.

Кирилл встал, потянув меня за руку.

– Поехали домой.

– Подожди, - попросила я, выдернув свою руку из его жёсткой ладони. А затем обратилась к отцу.

– Папа, что ты имел в виду, когда сказал, что для одной из дочерей ты долгое время был пустым местом?

Отец тяжело вздохнул и посмотрел на меня. Время вежливых фраз и уклончивых ответов ушло.

– Это сложно, Марина …Ты моя дочь. Алину я тоже люблю, но по другому. Ты -мой первенец, моё творение — лучшее, что я сделал за всю свою жизнь. Никогда не забуду тот день, когда я приехал за твоей матерью в роддом. Я взял тебя на руки и сердце моё остановилось. Такая маленькая, такая беззащитная... вылитая я, только крохотная девочка. И ещё ты мне улыбалась. Чтобы твоя мать не говорила — вроде как грудные дети не умеют улыбаться- но ты улыбалась. Всё детство ты глядела на меня своими наивными любящими глазёнками, и важничала перед друзьями, стоило только мне показаться в вашем дворе.

А потом ты стала взрослеть. Я не помню, когда это произошло. Любовь и обожание куда то делись — и ты стала смотреть на меня по другому. У тебя уже тогда, в школьном возрасте, был этот трезвый взрослый взгляд. Каждое мгновение он словно укорял меня, за то, как я поступил с вами: с твоей матерью и тобой.

– И это выводило тебя из себя.

– Выводило, - согласился отец.
– Если бы прошлое можно было менять... но тогда я был молодым, жаждущим славы, денег. Твоя мать...в это не вписывалась. А потом уже было поздно что -то менять.

– Ну да, у нас был баланс.

– Все как то справлялись. Но не ты.

– Я не бунтовала.

– Нет, конечно, ты не стала бы огорчать Нину. Ты была просто примерной девочкой. Только вот я для тебя превратился в чужого: ты никогда ничего у меня не просила: ни денег на шмотки, ни путешествий — ничего. Я давал всё это Алине — а ты делала вид, что тебя это нисколько не трогает и продолжала воротить от меня нос.

– Я не воротила от тебя нос, папа!

– Не надо лгать. Я чувствовал это — чувствовал, что ты отдаляешься. Я хотел вернуть обожание любимой девочки, а каждый раз натыкался на непонимание.