Совсем немного. Но любовью настоящей — как в книгах. Фи! Какая чушь!

Надо отключить телефон, запереть дверь и не отзываться на сигналы Максима. Все! Конец!

Может, все эти Джейн Остин, Франсуаза Саган и Хелен Филдинг просто-напросто создали клуб неудачниц, которые, читая о себе подобных, ловят сомнительный кайф от того, что не одним им так плохо?

Где романы от счастливых женщин, третий раз вышедших замуж за доброго, умного, просвещенного миллиардера? Все хотят поделиться горем — а вот секрет успеха никто не выдаст за просто так.

Существующие ныне авторы учат нас, что быть неудачницей — не так уж страшно, даже мило, весело и увлекательно, но это только в книгах. На деле же — полный отстой.

Зачем ей понадобился чужой мужчина, которого она видит во сне? Этот негодяй вытолкал взашей Джонни Деппа и Роберта Карлайла, и теперь о нем она грезит по ночам, да! Почему ей больно из-за того, что он не с ней? Может, уехать на фиг с Риммой в Габичче Маре и учиться там, на побережье, любить себя?

Почему она, Настя, такая бестолковая?

Конечно, она открыта. Конечно, упала в его объятия. Конечно, наслаждалась каждой секундой, пока они были вместе.

— Галя, оказывается, хочет стать писательницей, — произнес Максим, когда они устроились в кухне.

— Да ну? — Настя успешно изобразила удивление.

— Представь себе, — он скорчил рожицу. — У меня появилась конкурентка. Кстати, я ухожу к Мише.

— Класс… — кивнула она. — И как тебе идея Гали?

— А тебе не неприятно об этом говорить? — забеспокоился он.

— Переживу, — отмахнулась Настя.

— Думаю, это бред, — признался он.

— Да уж… А вдруг не бред?

— Издеваешься?

— А вдруг ты просто ревнуешь к возможной будущей славе своей жены? — в шутку предположила Настя.

Но события развивались отнюдь не весело. Видимо, каким-то там своим особым инстинктом Галя почуяла, что она так и будет для Ксений, Римм, Ульян и Божен дурочкой из переулочка — если не прославится, и всерьез вознамерилась опубликовать пока еще не написанный роман.

Позвонил Миша.

— Я с Гранкиным заключаю контракт, — сообщил он.

— С тебя подарок! — обрадовалась Настя.

Она знала — охотники за головами получают неплохую мзду за посредничество, кажется, процентов десять.

— Это с тебя подарок, — пробурчал Миша.

— Что-о? — изумилась Настя.

— Мне его супруга всю плешь проела, — пожаловался издатель.

— У тебя нет плеши, — заметила Настя.

— Уже есть! Эта Галя тоже хочет стать писательницей и очень интересуется, какой рекламный бюджет будет у ее романа.

— Охренеть! — ахнула Настя. — А что за роман-то?

— Роман… Роковая женщина бросает мужа — миллиардера и уходит к бедному художнику. Миллиардер художника убивает, но тогда героиня находит утешение в объятиях мафиози и подговаривает его грохнуть мужа. Получает наследство, завещает его детскому дому и кончает жизнь самоубийством.

— Круто… — развеселилась Настя. — А чем тебе это не нравится?

— Да мне все нравится, — вздохнул Миша. — Она мне три страницы прислала, и читать это невозможно. Звучит, как опись имущества.

— А по-моему, в провинции пойдет. Остросюжетный любовный роман, так это называется?

— Говно собачье, вот как это называется, — крякнул издатель. — И ты же понимаешь, о рекламе не может быть и речи.

— Ну, Миш, что ты, маленький? — усмехнулась Настя. — Справишься как-нибудь.

— Твоими бы устами, да мед пить… — вздохнул Миша и отсоединился.

Черт. Вот будет гримаса Фортуны, если Галя выпустит все-таки роман и прославится!

Ведь если кратко пересказать любую книгу Донцовой — тот еще бред получится, но есть ведь в ней что-то… виртуальное, непередаваемое словами, отчего хватаешь книжку в трудный момент — и она помогает лучше всякой терапии. Вдруг в Гале тоже это есть?

Вдруг… Стоп! Донцова — культурная девушка из хорошей семьи, потрясающий человек и сама по себе, отдельно от книг, — искра божья.

А Галя — личинка. Клякса на истории человечества. Никто и звать никак. Грымза.

Не-не-не. Галя — это лажа.

Тоже мне, Жорж Санд.

Галя позвонила назавтра.

— Насть, скажи, а сколько платят за сценарий? — поинтересовалась она.

— По-разному, — сухо ответила Настя. — Бывает, и десять — но это от жадности. Минимум — двадцать, максимум — тысяч сто.