— Вообще-то это Лиза нас всех пригласила, и мы ничего не знали о том, что… нельзя!

— Лиза?! — воскликнула дамочка. — Ха-ха-ха! Я бы на твоем месте серьезно задумалась…

Тут к даме вернулся кавалер, подал ей руку, и та неожиданно проворно вскочила.

— О чем?! — крикнула ей вслед Алиса, но та уже унеслась ближе к сцене.

Если не считать вылазки за едой — в сомнамбулическом состоянии, то проснулись они лишь через сутки. Утром легли, утром и проснулись. Правда, необычайно рано — в десять.

Первой встала Фая — она и вытолкала из кровати Марьяну с Алисой, видимо, взбесившись, что сама спала в комнате для гостей, да еще и окно открыла, а Марьяна отрубилась у Алисы в кровати, в теплой спальне с наглухо задернутыми шторами.

— Вот! — Фая швырнула на одеяло письмо.

Алиса открыла золотистый конверт и вынула оклеенное тканью приглашение на вечеринку в восточном стиле у некой Тани Ландау.

— Лиза звонила, говорила, мы тоже можем прийти, — сообщила Фая.

— Нет! — отрезала Алиса. — Никуда я не пойду! Я и так за два дня потратила почти десять тысяч баксов, так что я лучше передохну…

— Да ладно тебе! — возмутилась Марьяна. — Ведь было весело!

Они уговаривали ее и уговаривали, пока Алиса не вышла из себя и не закричала:

— Я никуда не поеду, ясно вам, отвалите от меня!!!

Она хлопнула дверью, оставив растерявшихся подруг в недоумении.

Алиса заперлась в ванной, включила воду — словно кто-то мог подслушать ее мысли, и не отвечала на стук в дверь, на нытье подруг и на их уговоры объяснить, что случилось.

Наконец, она вышла, спустилась вниз — девицы поплелись за ней — и высказала мнение в поддержку тезиса «лучшее — враг хорошего».

— Не думала, что ты такая зануда! — хмыкнула Фая.

Марьяна злобно зыркнула на нее.

— Алиса! Мне кажется, ты все-таки перегибаешь палку! Мы уже неделю тебе отчаянно завидуем, а ты недовольна! Все, что случилось с тобой, — прекрасно, ты нашла себя, ты на самом верху…

— А у меня голова кружится! — перебила ее Алиса. — Девочки! Я вас очень люблю, но мне, правда, надо побыть одной! Слишком много всего. И ни на какие торжества в восточном стиле я не пойду — у меня осталось пять с половиной тысяч, а мне еще жить на эти деньги.

— И что, по домам? — Фая переглянулась с Марьяной.

Та пожала плечами.

— Ладно, мы только сожрем твою икру, можно? — попросила Марьяша.

Алиса кивнула.

Они уехали, и она осталась одна. На целый месяц.

Если, конечно, не считать Марика, который то увозил ее в город — в свою уютную квартиру, то ночевал у нее — и еще жаловался, подлец, что в такой тишине невозможно спать — ощущение у него, видите ли, словно он в могиле.

Месяц Алиса не вылезала из спортивных костюмов. Месяц занималась на беговой дорожке, которую ей подарил Марк. Месяц они смотрели по вечерам комедии с Джимом Керри, трагедии с Робертом де Ниро и все ужастики подряд, кроме «Дома тысячи трупов», от которого Алису чуть не стошнило. А потом Марк не выдержал и вытащил ее в люди. На какую-то премию.

Алиса надела платье, которое ей для пятнадцатилетия «Глянца» шили в «Персонаже» по личному заказу — эдакая глэм-готика, поддела под него черные джинсы в облипку и нацепила любимые ботинки на высоком каблуке со шнуровкой. По глазам кое-как размазала дымчатые тени, мазнула блеском и решила, что одета скромно, но со вкусом.

Гуляли в казино. Дизайнеры хорошо поработали: завесили «русский красный» розовыми драпировками — премию вручали то ли за красоту, то ли за стиль, расставили везде белые цветы, а сцену украсили серебристым занавесом.

Алиса думала, что будет здесь самая незаметная, но ошиблась в квадрате: она выглядела очень нарядно, но ее никто не замечал. Причина выяснилась довольно быстро. К ней подошла знакомая и с нескрываемой радостью сообщила, что Алису уволили из «Глянца».

— Спасибо, я в курсе, — ответила та.

— Как ты? — с фальшивым сочувствием поинтересовалась знакомая, кажется, Надя.

— Прекрасно, — кивнула Алиса.

— Они ужасно с тобой обошлись! — гнула свою линию Надя.

— А что случилось? — Алиса сделала вид, что разволновалась.

Надя оскорбилась, но не подала виду. Конечно, она не ожидала, что Алиса будет рвать на себе волосы, а на запястьях у нее будут бинты, свидетельствующие о том, что с горя бывшая главная редактор порезала вены — и не один раз, но она, как гиена, жаждала учуять запах крови и никак не могла понять, отчего раненая добыча улыбается и выглядит так, словно не ее сегодня сожрут на ужин.

— Они не имели права тебя увольнять! — твердила она.

— Они и не увольняли, — Алиса пожала плечами. — Так что ты особо не расстраивайся.