– Знаю. Я уже обещал Лье.

– Дед звонил своей знакомой, - нехотя подал голос названный и добавил с затаенным злорадством: - Знакомой верховной жрице. И проконсультировался.

Ксе чуть улыбнулся: он догадался, о ком речь.

– Старшей красоты?

Лья закаменел лицом: он надеялся на панику.

– А-а, - встрял Жень, - ну да, они тетки классные. Прикольные. Они папке помогали с нами возиться, ну, когда мы с Женькой еще совсем сопливые были. Теть-Шура и теть-Лена. Теть-Лена богиня. Они чего сказали?

– Сказали, что тебе еще учиться надо, - со вздохом отчитался Лья. – Своему божьему делу. А то пока нормально работать сможешь, еще лет сто пройдет. Дед сказал, что они обещали не доносить, но сами помочь никак не смогут, а то их свои же сожрут. Жречество, говорят, гадюшник неописуемый.

«А шаманство ну совершенно не гадюшник», - Ксе скорбно взглянул на затылок Льи; он был несколько несправедлив в своей оценке, в конце концов, Лья бескорыстно и честно ему помогал, но со своими выкрутасами он уже достал Ксе до печенок.

– У стфари тоже есть жрецы, - мягко сказал Ансэндар. – И они… несколько иные. Они… действительно хорошие люди, Жень, даю слово.

Божонок зыркнул на него с подозрением.

– Мне незачем врать, - развел руками Анса. – Они правда славные. Вот познакомишься и увидишь. А если хочешь доказательств…

– Матьземлю пришлось уговаривать для того, чтобы она согласилась кормить стфари, - перебил его Лья, и Ансэндар стеснительно умолк. – В порядке гуманитарной помощи. Поэтому наших шаманов они приняли. Но наших жрецов они принимать отказались и никаких контактов с ними не поддерживают.

– Почему? – хмуро поинтересовался Жень.

– Национальная идентичность, - изрек шаман и авторитетно продолжил, совершенно игнорируя присутствие стфари рядом с собой. – Стфари здесь гости и хотят оставаться гостями. Решили, что нужно принять язык, чтобы жить мирно. Но если они примут наших антропогенных богов, то следующее поколение уже будет русскими.

– Не совсем так, - тихо поправил Ансэндар. – Следующего поколения не будет.

– Почему? – Лья искренне изумился.

– По всей видимости, в вашем мире другие законы взаимодействия, - ровно объяснил Анса, глядя в окно. – У вас исчезновение родных богов означает всего лишь ассимиляцию. У стфари перестанут рождаться дети. Не будет новых стфари, понимаете, не потому, что они будут русскими, а – просто не будет.

Плечи Ансы поникли.

– Мы хотим вернуться, - сказал он. – Понимаем, что надежды почти нет. Но мы хотим выжить. Если бы действительно можно было ассимилироваться, я… я думаю, что мы бы не сомневались.

Повисло молчание. Ксе смотрел в окно; машина нырнула в тоннель, естественный свет сменился электрическим и вновь побелел, когда бетонные стены остались позади, и мимо замелькали ряды домов. Витрины играли красками. Многие вывески уже горели неоном, хотя до вечера было еще далеко. Жень сидел, заложив ногу на ногу, на лице бога застыла недобрая гримаса; почему-то Ксе понимал, о чем он думает, и сам думал о том же. Конечно, стфари небескорыстны в своем согласии помочь преследуемым, какую-то выгоду они надеются в будущем получить, но понять их можно, и наверняка Жень сделает все, что в его силах. Все, что будет в его силах – потом. Но Лья вел себя некрасиво. Ксе осознал, что попытки вывести из равновесия его самого задевают его гораздо меньше, чем беспардонность брата-шамана по отношению к стфари. Он заподозрил, что Лья был одним из тех, кто просил Матьземлю принять явившихся из ниоткуда мигрантов – но это все равно не давало шаману права так держать себя. Как будто ему по гроб жизни должны…

– Мы на МКАД, что ли, выбираемся? – нарушил молчание Жень.

– Угу.

«Интересно, кто у стфари Анса, - размышлял Ксе. – Санд говорил, у них строй родоплеменной. На главу рода не похож. Я, говорит, обещал – кто это при родоплеменном строе говорит «я»? Кроме главных дедов? Верховный жрец? Военный вождь?.. – тут Ксе чуть не фыркнул: застенчивый Анса меньше всего напоминал громилу из диких времен. – Но… сколько лет прошло? Пять? Шесть? Как он хорошо говорит по-русски…»

– А дальше чего? – допытывался Жень.
– Прямо под Тверь поедем? В леса? – в голосе божонка прорезалось недовольство: дитя каменных джунглей грозили лишить привычной среды.

Ансэндар снова развернулся на переднем сиденье, устроившись лицом к ним.

– Нет, - ободряюще улыбнулся он. – Во всяком случае, пока. Мы поедем к Менгре. Я должен все с ним согласовать.

– Кому?

– Менгра-Ргет Адрад-Катта раа-Стфари, - неторопливо, чеканно произнес Ансэндар. – Он мой друг и… он верховный жрец. Последнее время еще и вождь всех стфари… У него мастерская здесь за городом. Он кузнец, очень хороший. У вас жизнь совсем иная, и кузнецы почти не нужны, только иногда, некоторым людям, которые хотят что-то особенное. Менгра все может…

Ксе замер.

…кажется, будто ты твердо стоишь на земле – на несокрушимой скале, которой нипочем ветер, воды и время. Она дает опору и укрывает, она надежна и беспредельна, она таит невероятные силы. Ты знаешь ее вплоть до мельчайших песчинок и трещин, и знаешь, что можешь вполне довериться ей.

Но так только кажется.

Ксе был умелым шаманом. Он давно, подражая Деду, научился ни на минуту не разрывать контакта с Землей. Сон в стихии он полагал для себя приятной обязанностью; куда сложнее было сохранять связь, когда голову занимали посторонние мысли и тревоги. Жень устроил ему нервотрепку, выбив из привычного порядка вещей, но благодаря квартире Льи Ксе восстановился. Сейчас шаман на привычный манер впускал в себя мысли и чувства великой стихийной богини, разрешая им стать фоном его собственных мыслей.