Все газеты согласно сообщали, что дачный поселок Светлые Грезы сгорел дотла, так как пожарные части прибыли поздно; что Ундрич бесследно исчез; что чертежи его изобретения хранились только на его заводе и либо погибли в огне, либо (что более вероятно) похищены коммунистами и восстановлены быть не могут, так как Ундрич никому не успел сообщить секрета своего изобретения и оно не было запатентовано. Величайшее военное изобретение, необходимое для обороны, похищено!

Далее газеты сообщали, что события в Светлых Грезах не были единственными. В ту же ночь была совершена попытка нападения на столичную государственную лабораторию, возглавляемую профессором Уайтхэчем. Об этом сообщалось менее подробно; впрочем, это не представляло такого интереса, так как покушение сорвалось: нападавшие были отбиты охраной и, отстреливаясь, скрылись на машинах. Лаборатория, ее оборудование, чертежи — все осталось в полной неприкосновенности. Сам профессор Уайтхэч и сотрудники, ввиду позднего времени, отсутствовали, охрана справилась с положением сама, и только позже, после того как налетчики исчезли, было вызвано полицейское подкрепление.

Поздно вечером радио сообщило, что на завтрашнем заседании палат президент господин Бурман обратится к представителям народа с посланием, в котором будет просить о предоставлении ему чрезвычайных полномочий и о запрещении Коммунистической партии.

«Боже мой, как убого-стандартна их фантазия!» — невольно подумал Чьюз, глядя на кричащие заголовки, увенчивающие газетные страницы. Так вот он, их новый трюк! И как мало в нем нового! Ему уж пришлось это испытать: вот так же подослали в лабораторию докпуллеровского агента, которого потом объявили коммунистом, приписав Коммунистической партии попытку похитить «лучи жизни». Здесь же пожаром в Светлых Грезах заодно уничтожались все следы провалившейся аферы Ундрича — тоже прием не новый. Налет же на лабораторию Уайтхэча был сплошной буффонадой и произведен для «ансамбля».

Несомненно, и президент Бурман и так внезапно и «таинственно» исчезнувший Ундрич отлично «предвидели» все эти необычайные события — вот чем объяснялись и пресс-конференция у Бурмана и широкий жест Ундрича, щедро «пожертвовавшего» свое изобретение государству. Вот как они отделались от «мирового изобретения»!

А впрочем, разве отделались? Пусть все погибло в Светлых Грезах, но ведь вы же утверждали, что чертежи изобретения Ундрича, найденные у Тома Бейла, хранятся как вещественное доказательство в делах Медианского суда! Значит, экспертиза возможна! Даже неизбежна!

Чьюз распорядился подать машину и помчался в Ассоциацию. Здесь все гудело. Газеты переходили из рук в руки. Смысл «событий» для всех был ясен.

Экстренное собрание правления выработало текст воззвания к населению. «Ассоциация прогрессивных ученых» настаивала на немедленной экспертизе медианских чертежей, пока какой-нибудь новый пожар или другая несчастная «случайность» не уничтожила их.

Из Ассоциации Чьюз решил заехать к Грехэму. Молодой ученый, видно, обиделся не на шутку. Чьюзу было это неприятно. Он сознавал, что был несправедлив к Грехэму: тот не давал никакого повода заподозрить его в страхе перед «волками». Чем ближе Чьюз узнавал Грехэма, тем более симпатичен он становился старику. Ах, если бы Грехэм был его учеником, а не Уайтхэча!

Вот почему старик решил не ждать Грехэма, а первым пойти навстречу. Надо было загладить свою грубость.

У Грехэма он не бывал, но шофер без труда разыскал на одной из окраинных улиц пятиэтажный, с облупившейся штукатуркой дом, где жил Грехэм; лифта не было, и, задыхаясь, останавливаясь передохнуть, Чьюз взобрался на верхний этаж. Здесь он с удивлением увидел, что у двери, номер которой соответствовал адресу Грехэма, собралось четверо господ, и один из них возится у замочной скважины с явным намерением открыть дверь. Ключа в его руках, однако, не было. «Грабители!» — мелькнуло у Чьюза. Отступать, спрятаться было поздно: его заметили.

— Вы к Грехэму? — спросил один из незнакомцев, маленький человечек, и вдруг воскликнул: — Профессор Чьюз! Вот встреча! Лучшей и не пожелаешь!

Тот, что возился с замком, справился наконец со своей работой, и дверь открылась.

Незнакомец, так радостно приветствовавший Чьюза, галантным жестом пригласил старого ученого войти.

— Простите, не привык таким способом, — все еще ничего не понимая, сердито возразил Чьюз.

— Другого, к сожалению, нет, — развел руками незнакомец. — Пробовали звонить… бесполезно… Войдемте, профессор, не на лестнице же объясняться.

Все вступили в полутемную переднюю. Специалист по замкам включил свет. Из передней попали в комнату, служившую, видимо, Грехэму кабинетом и спальней: против большого письменного стола, заваленного книгами, стоял у стены довольно скромный, обитый материей диван. Второй — и последней — комнатой была столовая. Здесь, помимо стола и стульев, стоял небольшой буфет.

— Как видите, пусто, — проговорил, ухмыляясь, все тот же незнакомец.

— Когда хозяина нет, принято визит отложить, — как можно спокойнее сказал Чьюз, хотя тяжелое предчувствие сжало сердце.

— Боюсь, пришлось бы слишком долго ждать, — все с той же усмешкой, раздражавшей Чьюза, возразил незнакомец. — Разрешите представиться: старший следователь Скадерс. — Он вынул из кармана служебное удостоверение и любезно развернул его перед Чьюзом. — А это — господин Уинтоп, домовладелец. Ну, а это мои помощники, — следователь небрежно кивнул головой на двух господ, деловито обшаривавших опытным оком комнату. Чьюзу показалось даже, что носы у них шевелятся, как у крыс, почуявших поживу.

Домовладелец, господин Уинтоп, человек довольно упитанный, поклонился с тяжеловесной грацией и издал неопределенный звук, который с одинаковым правом можно было счесть и за приветствие и за выражение неудовольствия. После этой церемонии он с явным трудом втиснулся в утлое кресло.