После окончания РНД по распорядку сон. Как я ждал этого момента. Осталось только провести последнюю запись некоторых параметров. Тщательно наложил все датчики, чтобы запись получилась с первого раза. Но не тут-то было: не идет запись. Снова тщательно перекладываю электроды, а от сна уже оторвано полчаса. И снова команда: переложить датчики. Тут я понял, что это заключительный тест на психологическую устойчивость. Взял себя в руки, вслух уговариваю, убеждаю в необходимости такого исследования. Снова переложил электроды. Наконец сигнал: «Все в порядке. Запись». Снял электроды, лег и чувствую — сон куда-то ушел. Закрываю глаза и вижу то вспышку лампы, то черно-белую таблицу, то красно-черные цифры, то пятна Роршаха… в конце концов уснул, конечно. Когда прозвучал сигнал подъема, показалось, что глаза мои были закрыты всего одну минуту.

Шли годы, усложнялась космическая техника, менялись и требования к космонавтам. Надо было знать в полном объеме космическую технику: и станцию, и транспортные корабли, знать всю обширную программу исследований и экспериментов, проводимых в космосе. И медики не снижали своих требований ни при отборе, ни при тренировках космонавтов. Новые, более совершенные методы исследований позволяли им более глубоко исследовать организм космонавта, заглянуть во все его «уголки». Да и полеты становились все более длительными, многомесячными, встал уже вопрос и о психологическом климате на орбите в коллективе из двух, трех, пяти и шести человек. Появились проблемы реадаптации при возвращении на землю после длительных полетов.

Не все смогли пройти длинный и трудный путь от зачисления кандидатом в космонавты до реального космического полета. Причины были разными. Тем более понятна радость и невероятная жажда работать в космосе тех, кто прошел этот путь. Подчинив все в своей жизни этой цели, человек бывает по-настоящему счастлив, только получив желанную работу.

В работе, учебе и тренировках летели мои годы в Центре подготовки космонавтов. Иногда казалось — близок и мой полет. В 1977 году довелось быть командиром-дублером экипажа В. В. Горбатко — Ю. Н. Глазков. На Байконуре, в скафандре, рядом с ракетой… рядом. А прошло еще пять лет. В тот день, когда я впервые поднялся в космос, исполнилось ровно 12 лет со дня моего приезда в Звездный.

«В полете „Союз Т-5“. Сообщение ТАСС.

В соответствии с программой исследования космического пространства 13 мая 1982 года в 13 часов 58 минут московского времени в Советском Союзе осуществлен запуск космического корабля „Союз Т-5“, пилотируемого экипажем в составе командира корабля подполковника Березового Анатолия Николаевича и бортинженера Героя Советского Союза летчика-космонавта СССР Лебедева Валентина Витальевича…»

Вот и пришел он, это день — день моего старта. Позади 12 лет в отряде космонавтов. Позади девять месяцев напряженной непосредственной подготовки к этому полету. Девять месяцев сложной, до предела насыщенной различными экспериментами, исследованиями, занятиями, тренировками, встречами со специалистами работы. Позади две недели заключительной подготовки к старту уже на космодроме. 27 апреля на берегу озера в Звездном, около нашего профилактория, мы простились с женами, с детьми, с друзьями, товарищами по отряду. Впереди — полет. И новые встречи будут не скоро… ох, не скоро.

Вообще-то для моей семьи полет начался не 13 мая 1982 года, а гораздо раньше, еще с сентября 1981-го. Когда началась непосредственная подготовка к полету, мой рабочий день настолько расширился и уплотнился, что и полчаса ходьбы на работу из дому и обратно стали иметь существенное значение. Работа продолжалась с 7 утра до 9–10 часов вечера. А потом еще надо было подготовиться к завтрашней программе. Скоро я не выдержал, попрощался с женой и детьми, собрал вещички и отбыл в «длительную командировку» в наш профилакторий на берегу озера. Дома бывал редко, пользы дома от меня тогда было немного: лампочку перегоревшую заменить, гвоздь забить, в дневники и тетрадки детей заглянуть… Правда, Лида и дети изредка навещали меня, когда гуляли вечерами. Тогда объявлялся перерыв в работе, пили чай, обменивались новостями. Дети рассказывали мне о своих успехах в школе, в теннисе, а я им — что нового у нас в экипаже, в подготовке. Так прошли осень, зима и почти вся весна, до того самого апрельского дня отъезда на космодром.

И вот Байконур — наши «ворота в космос». Все здесь знакомо: бывал не раз, провожая товарищей. И все ново: впервые провожают меня. В напряженной предстартовой подготовке пролетают день, другой… и вот уже пошел обратный счет: до старта три дня, два, один…

Журналисты меня нередко спрашивали: «Чем вам запомнился сам день старта?» В этот день во мне словно жили два человека. Один был нетороплив, спокоен, даже несколько углублен в себя. А второй лихорадочно считал, сколько часов остается до старта, с нетерпением ждал той минуты, когда в шлемофоне прозвучит команда «Подъем!». Думаю, что мои чувства в этот день можно сравнить с ощущениями человека, который собрался в поездку. Билет куплен, время отхода поезда известно, но, как только ты сел в купе, сразу хочется, чтобы поезд скорее тронулся. Может быть, так бывает и не у всех, но у меня, когда я куда-то еду, это непременно повторяется.

Из гостиницы «Космонавт» мы выехали за четыре с половиной часа до старта. Ведь нужно еще надеть скафандры, пройти последний контроль у медиков. А еще предстартовая короткая пресс-конференция, доклад Государственной комиссии о нашей готовности. Эти часы тянулись для меня невыносимо долго. Всеми мыслями я уже был там, в неизвестном мне пока космосе.

И вот прошла двухчасовая готовность. Мы с Валентином уже в кабине своего «Союза Т-5». Теперь время для нас пошло в обратном счете. До старта остается полтора часа, час, полчаса… все громче ощущается стук секундомера, все чаще посматриваем на часы. Вот минутная готовность…