Инга умолкла.

– Продолжайте.

– Благодарю вас, господин рейхслейтер. Я решила доложить обстановку по телефону сразу же после ухода Квиллера. Мой дом находится под наблюдением, и я считала, что смогу немедленно передать по инстанции любые указания, полученные мною, что даст возможность задержать Квиллера и изъять у него папку. Никакой необходимости в этом не оказалось. Он сообщил нам о намерении проникнуть сюда для проверки информации, содержащейся в папке. Причин этого я не понимала, но видела, что он действительно принял такое решение. Я поехала вместе с ним; если бы он попытался связаться со своей резидентурой, я немедленно поставила бы в известность наших людей, ведших за нами наблюдение, и они помешали бы ему сделать это. Прошу вас, господин рейхслейтер, принять во внимание, что мои действия диктовались только желанием как можно лучше выполнить ваше приказание.

На лице Октобера, не спускавшего с нее глаз, появилось довольное выражение. Он непосредственно руководил Ингой, как агентом, и отвечал за все ее ошибки.

Как мне показалось, и остальные вздохнули с облегчением. Рейхслейтер помолчал, а потом спросил у меня:

– Вы читали документы в этой папке?

Я мог придерживаться одной из трех возможных линий поведения: заупрямиться, встревожиться или сказать глупость. После моих встреч с Октобером нацисты, естественно, ожидали, что я буду упрямиться.

– Да, читал.

– Почему вы решили появиться у нас?

– Для получения подтверждения, что это не дезинформация, и для проверки самого Брауна, которого я раньше не знал.

– И теперь вы считаете свою миссию законченной?

– Да.

– Почему у вас создалось впечатление, что вы уйдете отсюда так же свободно, как и пришли?

– У меня есть опыт и необходимая подготовка для того, чтобы выбираться из опасных положений.

Некоторое время рейхслейтер сидел молча, небрежно положив на стол короткие и пухлые, как у ребенка, ручки с розовой кожей, предназначенные для того, чтобы держать мертвой хваткой все, к чему он прикасался. На пальце у него было кольцо, похожее на мертвый голубой глаз.

– Незадолго до вашего прихода, – равнодушно продолжал он, – мы получили донесение от нашей агентуры в Северной Африке. Ядерное испытание назначено на двадцать три часа и состоится через двадцать минут. Целями этого взрыва, производимого так поздно, в частности, является определение эффекта радиоактивности и характеристики поля рассеивания осадков в темноте. – Он встал, и, тяжело ступая, подошел к столу-планшету. – “Трамплин” тоже ночная операция, и поэтому мы решили воспользоваться такой превосходной возможностью. В течение семи часов весь район Средиземного моря будет в темноте и, по сообщениям телеграфных агентств, покрыт облаком радиоактивной пыли. Такие сообщения, несомненно, вызовут хаос и панику в мире, и еще до начала операции мы окажемся полными хозяевами всего района.

Он сдернул чехол, прикрывавший стол-планшет.

– Можете ознакомиться с радиоактивной обстановкой.

Я подошел к столу, на котором лежала рельефная карта района Средиземного моря. На восточном побережье Испании, в “пальце” Италии красными цифрами были обозначены сконцентрированные здесь части. Гибралтар, Алжир, Ливия, Кипр и Сицилия были выкрашены в синий цвет.

Я посмотрел на карту, а обернувшись, обнаружил, что нацист не сводил с меня выцветших светло-голубых глаз.

– Ну-с, герр Квиллер, – что вы теперь скажете?

Я взглянул на часы, висевшие на стене.

– Браун слишком поздно передал мне папку.

– Вот именно. Никаких дат и часов в папке, разумеется, нет, а сам Браун их не знал. Все наши части находятся на местах в боевой готовности. Через шестнадцать минут произойдет испытательный ядерный взрыв. Через девяносто минут после сообщения о том, что в процессе испытания произошла ошибка, в районы операций будет переброшено транспортной авиацией в десять раз больше войск, чем сейчас. Командующие этими частями немецкие генералы ожидают приказа о выступлении. – Он отвернулся от стола. – Вы ничем не можете помешать этому. Мы находимся перед началом операции, которую тщательно планировали семь лет, и вам не удастся сорвать ее за четверть часа. Надеюсь, у вас достаточно здравого смысла, чтобы это понять.

В комнате воцарилась полнейшая тишина.

– Вы меня не убедили, – заметил я.

Он повернулся ко мне, и его глаза, казалось, превратились в узенькие блестящие щели.

– Я и не намерен вас убеждать, герр Квиллер. Вы лишь крохотная пылинка в гигантском шторме, который разразится через несколько минут. Я горжусь “Трамплином”. Я задумал эту операцию и подготовил ее. Как видите, никто и ничто не сможет помешать ее успешному осуществлению. Через несколько минут мы получим соответствующее сообщение, а затем дадим сигнал начать операцию. Потом мы освободим вас, и это поможет вам еще раз убедиться, что вы бессильны. Никакой пользы своей разведке вы теперь не принесете; мне вы не нужны и не стоите даже того, чтобы тратить на вас пулю.

Он вернулся за свой стол.

Молчание нарушила Инга. Теперь уже она стояла перед столом.

– Господин рейхслейтер, – хрипло сказала она, – позвольте мне убедить этого неверующего. Разрешите мне показать ему нашу реликвию!

Человек, сидевший за столом, молча и равнодушно взглянул на Ингу и жестом разрешил ей сделать это.

Инга провела меня к стене комнаты, на которой висели занавеси из черного бархата со свастикой, остановилась и выпрямилась.

– Ты просил меня показать нашу святыню.