Отправляясь в столичный город, он ставил перед собой определенные цели, одна из которых заключалась в следующем: когда ему удалось не только искусственно вывести, но и выходить, вырастить несколько десятков отличных форелей, он задумал приобрести рыб других лососевых пород, над которыми потом можно было бы произвести опыты у себя в Никольском. В своих запис-сках он отмечал, что первая удача придала ему смелости, он решился ехать в Петербург за лососями и привез оттуда 10 кексгольмских лососей. Далее сказано: «Эта удача ободрила меня еще больше и я решился посвятить всю зиму для наблюдения и исследования икры, молок и процесса зарождения и развития зародыша» (Извлечение из переписки, 1859).

В столице новгородский рыбовод встретился с некоторыми членами Вольного экономического общества. Среди них был Ф. А. Веймарн, сравнительно молодой чиновник двора. Он не только делал успехи в государственной службе, но и вел некоторую общественную и научную работу. Выслушав начинающего рыбовода, Веймарн очень благосклонно отнесся к его смелым начинаниям и пожелал ему успеха.

В то время Владимиру Павловичу, конечно, было известно, что в России тоже начал пробуждаться интерес к искусственному разведению рыбы. Но в Петербурге на этот раз он узнал больше, чем до этого знал из газет и журналов. Особенно заслуживали внимания две новости.

Оказалось, что из официальных учреждений раньше других искусственным рыбоводством заинтересовалось... Военное министерство. Врасскому, должно быть, это казалось не совсем естественным. Почему столь мирным научно-хозяйственным вопросом задалось именно военное ведомство, а не Академия наук или по крайней мере земледельческие научные и учебные заведения?

А это объяснялось вот чем. В России в то время существовали так называемые военные поселения, созданные с целью иметь большую резервную армию. Надо было чем-то занять и чем-то кормить солдат, и высшее начальство искало пути для решения этих задач. Военные поселения располагались по берегам Волхова, Ловати, Меты, вокруг Ильмень-озера и у других водоемов. Эти реки и озера с древних времен давали людям такой отличный продукт питания, как рыба. Но со временем рыбные запасы в них сильно уменьшились. Вот. и пришло кому-то в голову — занять резервную кавалерию и пехоту искусственным разведением рыбы в местах военных поселений.

Но с чего начинать новое, непривычное дело? Департамент военных поселений, с ведома военного министра, еще в 1852 г. обратился за помощью к французскому министерству земледелия и торговли. Оттуда прислали печатную новинку — книгу академика А. Мильн-Эд-вардса. Три года в военных поселениях пытались на деле применить рекомендации члена Парижской академии, но безрезультатно. Поэтому департамент запросил Вольное экономическое общество, нет ли там каких-либо более практических сведений по искусственному рыбоводству. Этот запрос был сделан 25 января 1855 г.1

Но что .могло ответить авторитетное научное общество? Оно вынуждено было признать: ничего нет. В ответной бумаге за подписью управляющего музеем Общества— В. Мочульского — было написано: «Опытов по искусственному разведению рыб в России произведено не было, равно как и опытных указаний на этот счет в виду не имеется».25 26

В конце февраля 1856 г. тот же Виктор Мочульский сообщал Совету Общеста, что сам он пытался кое-что сделать, чтобы наладить искусственное рыбоводство в российских условиях. Он обращался к правительству Франции за разрешением посетить эту страну. У него было намерение осмотреть там лучшие рыбоводные заведения, а также встретиться с академиками Мильн-Эд-вардсом, Катрфажем и другими зоологами. Но просьба эта запоздала. Началась Крымская война, и Мочуль-скому было отказано в визе «по причине политических обстоятельств».27

Приехав в Петербург, В. П. Врасский узнал, что опытами по искусственному разведению рыбы начал заниматься д-р Ю. X. Кнох, немец из Лифляндии, тоже учившийся когда-то в Дерптском университете, на медицинском факультете. Теперь он состоял в должности старшего врача-ординатора 2-го Военно-сухопутного госпиталя в Петербурге. Кроме исполнения прямых обязанностей по госпитальной службе, он был личным врачом у некоторых особ императорской фамилии, а также вел исследовательскую работу по эмбриологии и, как уже сказано, занимался искусственным разведением карповых рыб.28

Врасскому надо было непременно увидеться с этим человеком. Он отыскал адрес в столице, попросил о встрече и, как только получил приглашение, немедленно поехал на Выборгскую сторону, где в те годы проживал Юлиус Кнох. Там Владимир Павлович увидел и понял, что его коллега не очень далеко ушел в своих изысканиях. Он как бы повторял начало его собственного пути, делал то, что у него, Врасского, осталось позади. У Кноха были те же кустарные приемы в комнатных условиях: те же тарелки и миски с застойной водой вместо больших проточных бассейнов, то же рубленое мясо для мальков вместо живого корма — все то же и так же, как было в Никольском и как рекомендовано в достопочтенных книгах.

Но в одном отношении Кнох имел преимущество: у него был отличный собственный микроскоп с 500-кратным увеличением. С помощью такого оптического прибора можно было изучать зарождение и развитие рыб. Вот чего не хватало Врасскому для того, чтобы решить трудные задачи развития научного рыбоводства в России.

Владимир Павлович пригласил Кноха к себе на родину, в имение Никольское, для совместных наблюдений при помощи микроскопа. Ведь там созданы все условия для работы: выстроен специальный дом для опытов, для наблюдений за икрой, молоками, за развитием зародышей; в домике — хорошие бассейны с холодной проточной водой; там живой корм для мальков совсем рядом — в пруду и в озерах. Недостает только микроскопа и дружного сотрудничества двух рыбоводов.