Валентинка с Романком вышли во двор.

— Он у нас в овчарнике, — сказал Романок. — Вот дверь. Его Огонёк зовут, потому что он рыжий! Иди! Только смотри овец не выпусти.

Когда Валентинка вошла в овчарник, овцы шарахнулись от неё в дальний угол. Они испугались Валентинки, а Валентинка испугалась их и остановилась у порога.

За высокой перегородкой стоял светло-жёлтый бычок. Он нетерпеливо совался мордой в щели перегородки и коротко мукал, вернее, макал:

«Мма! Мма!..»

Валентинка подошла к нему, и сердце у неё растаяло.

— У, какой хорошенький! У, какой миленький! И ножки белые, как в чулочках! А мордочка! А глазки чёрные, как черносливы!..

Валентинка открыла дверцу. Но не успела она войти за перегородку, как бычок отпихнул её, выскочил оттуда, бросился к бадейке и тут же опрокинул её. Тёплое пойло зажурчало сквозь подстилку. Валентинка в ужасе подхватила бадью, но там было пусто. Бычок сердито стучал в дно бадьи, облизывал крошки жмыха со стенок. Но пойла не было, и он принялся орать во весь голос.

— Противный! — чуть не плача, крикнула Валентинка. — И пролил все! И сам выскочил! Иди обратно! Иди!..

Но бычок и не собирался лезть обратно. Он принялся играть и бегать по тесному овчарнику. Овцы бросались от него, чуть не на стены прыгали. А ему это, как видно, очень нравилось: он фыркал, макал и подпрыгивал на всех своих четырёх белых ногах.

Валентинка вышла из овчарника, захлопнула дверь, села на приступку и расплакалась.

— Уйду отсюда! — повторяла она. — Всё равно уйду! Мне всё равно... Пусть в лесу замёрзну!

Наплакавшись, Валентинка вошла в избу и молча поставила пустую бадейку. На столе уже дымилась горячая картошка. Груша заметала шесток.

— Напоила? — спросила она.

— Нет... — ответила Валентинка.

— Как — нет? А пойло где?

— Он пролил...

— Ой!.. Ну ничего-то она не умеет! Ничего-то она не может! Вот уж барыню привели к нам! Правду тётка Марья говорила...

— Зачем сказала-то? — шепнула Валентинке Таиска. — Она бы и не узнала ничего!

— А бычок-то как же? Голодный будет целый день, да?

— Ну и что ж! Авось не околел бы!

— У таких хозяев, как ты, пожалуй, и околел бы! — вдруг сказал дед. Он стоял за дверью в горнице, вытирал полотенцем руки и слышал их разговор. — Скотину любить надо, жалеть. Вот видишь, городская, а и то жалеет. А тебе: «Ну и что ж!..» Сделай, Аграфена, пойло да снеси сама.

Груша поворчала, но пойло отнесла. Всё обошлось.

Однако Валентинку томило что-то. Вот сейчас Груша опять даст ей какое-нибудь мудрёное дело. А Таиска, вместо того чтоб помочь, засмеётся и убежит на улицу, и Романок за ней. А дед хмурый, неприветливый, к нему не подойдёшь. Ну до чего же далеко до вечера! А вдруг она и вечером не приедет?..

После завтрака начали убирать избу. Валентинке досталось мести пол. Ну, это она сумела, она и дома не раз подметала комнату. Она вымела и горницу и кухню и смела сор с крыльца.

Утро было ясное, а день наступил сырой, серый, ветреный. С крыши срывалась капель. Среди голых веток щебетали воробьи. Какой холодный, хмурый день! Как холодно и грустно Валентинке! Надо, чтобы кто-нибудь её любил, обязательно надо, чтобы кто-нибудь любил её, был бы с ней ласков, чтобы кто-нибудь спросил её, не хочет ли она погулять или покушать, чтобы кто-нибудь сказал ей: «Не стой без пальто на ветру, простудишься!» Когда человека никто не любит, разве может человек жить на свете?..

Где солнце на небе? Высоко ли оно ещё или спустилось к вершинам леса? Ничего не видно за тучами. Валентинка продрогла и вошла в избу.

В избе было подозрительно тихо. Груша, Таиска и Романок сидели вокруг стола, уткнувшись лбами, и что-то рассматривали. Но едва Валентинка переступила порог, они испуганно оглянулись на неё.

Таиска схватила что-то со стола и сунула руку под фартук.

Все трое глядели на Валентинку не то смущённо, не то насмешливо и молчали. Валентинка увидела, что из-под Таискиного фартука выглядывает жёлтый ремешок.

— Мою сумочку взяли! — крикнула она. — Зачем? Отдайте!

— О, раскричалась! — со смехом ответила Таиска. — А вот не отдам!

— Отдайте!

— Отдай! — пренебрежительно сказала Груша. — Подумаешь, добро! Мы думали, там что хорошее, а там картинки какие-то.

— На! — сказала Таиска.

Валентинка протянула руку, но Таиска отдёрнула сумочку. И Романок и Таиска рассмеялись.

— Ну догони! Догони, тогда отдам! — И Таиска убежала в кухню.

Валентинка не стала догонять. Она подошла к угловому окошку и уставилась глазами в талый узор на стекле.