Шрифт:
полковник Малюков
2-я Оренбургская инженерная сотня
Оренбургский конно-артиллерийский дивизион
Отдельная Сызранская Егерская бригада
генерал-майор Никитин
доЗООО
1-й Сызранский егерский полк
полковник Чигарин
до 2000
2-й Сызранский егерский полк
подполковник Малеев
Конно-егерский полк
полковник Евгеньев
Киргизский конный дивизион Зеленого Знамени
Сызранский егерский артиллерийский дивизион
капитан Полонский
Артиллерийская батарея
полковник Д.Н. Кирхман
Отдельные, технические, санитарные части и учреждения
Конвой начальника отряда
полковник Мурзиков
200
Автомобильный отряд
Радиостанция
1 -й полевой госпиталь
старший врач Чемоданов
15-й госпиталь
старший врач Сергеев
173-й госпиталь
старший врач Лебедев
Госпиталь № 5-8
старший врач Борзаборатов
106 А.В. Ганин. Черногорец на русской службе: генерал Бакич
Всего в отряде: до 15 000 человек, в том числе до 7000 штыков и до 2000 сабель при 200 пулеметах и 5 орудиях.
Начальником отряда с правами командира неотдельного корпуса тем же приказом назначался командир IV Оренбургского армейского корпуса генерал-майор А.С. Бакич419. Впрочем, на этот счет существуют разночтения. По данным журнала военных действий IV корпуса Бакич получил права командира отдельного корпуса420. Добавим, что, по сведениям атамана Дутова, изложенным им лишь накануне своей гибели, в начале 1921 года, Бакич в своих целях тиражировал этот приказ с преднамеренно сфальсифицированной записью о предоставлении ему более широких прав командира отдельного корпуса421. Поскольку подлинник приказа мне неизвестен, а весьма вероятно, вообще не сохранился, установить истину в этом немаловажном вопросе пока не представляется возможным. Сам Дутов стал гражданским губернатором Семиреченского края. Возможно, Анненков опасался конкуренции со стороны своего более известного соперника и стремился убрать Дутова из армии422. Отряд атамана Дутова был включен в состав Отдельной Семиреченской армии генерала Анненкова и подчинен последнему во всех отношениях. Штаб отряда был сформирован из штаба IV корпуса и штаба Отдельной Оренбургской армии, начальником штаба стал верный Ба- кичу Генштаба полковник Смольнин-Терванд. В последнем приказе Дутова по армии говорилось: «Тяжелый крест выпал на долю Отдельной Оренбургской Армии. Велением судьбы войскам пришлось сделать весьма продолжительные, почти непрерывные в течение полугода, передвижения, - сначала из района Оренбургской губернии к Аральскому морю, далее через Иргиз, Тургай и Атбасар в район Кокчетав-Петропавловск. Отсюда через Акмолинск и Каркара- линск в район Сергиополя. Все те трудности, лишения и разные невзгоды, которые претерпели войска Оренбургской Армии, во время этого продолжительного марша по пустынно-степным областям не поддаются описаниям. Лишь беспристрастная история и благодарное потомство по достоинству оценят боевую службу, труд и лишения истинно русских людей, преданных сынов своей Родины, которые ради спасения своей Отчизны самоотверженно встречают всякие мучения и терзания…»423
Как писал один из участников событий, «задача генерала (Баки- ча.
– А.Г.) была далеко не легкая, потому что армия была поголовно вся больная и из 12-14 тысяч человек только около 1-2 [тысяч] мож
В Семиречье. Атаман Анненков
107
но было, и то с трудом, поставить под ружье. Подтягивание армии и ее переформирование шли вплоть до нового года424. Вид подходящих частей самый ужасный: не люди, а живые трупы, порой без всякого белья, только в одном тулупе и валенках. Медицинской помощи почти никакой за неимением медикаментов, при самом скверном питании. Только крепкие натуры казаков могли нечто подобное выдержать»425.
Переформирование происходило с 14 по 19 января (с 1 по 6 января по старому стилю, установленному в Семиречье Анненковым)426. При включении оренбуржцев в состав Отдельной Семиреченской армии Анненков изъял их армейские средства в размере 90 миллионов сибирских рублей, 1,5 пуда золота, принадлежавшего II военному округу Оренбургского казачьего войска и другие ценности427. Впоследствии, уже находясь в Китае, Дутов писал Бакичу: «…я отвечу на Ваш вопрос, почему я не остался при отряде. Вы отлично сознавали, что оставить отряд за собою и подчиниться Анненкову я не мог. То есть лично я бы это сделал, раз это было нужно, но войсковой Атаман Оренбургского войска, а тем паче походный Атаман казачьих войск сделать этого не мог, - иначе подчинение было бы признанием атаманства Анненкова, что даже тогда было невозможно. Оставалось одно решение: передать Вам и уйти самому. Жить при отряде, напр[имер] в Бахтах было, очевидно, невозможным. Я бы Вам мешал и стеснял, даже невольно, да и Анненков жил рядом, что не сулило удовольствия. Уезжая в Лепсинск, как [в] центр края, я ехал с подавленным настроением и ехал в ссылку… Дальнейшая жизнь и работа в Лепсинске несколько сгладила горечь моего пребывания вдали от отряда. За последний я был спокоен: во-первых, люди были спаяны лишениями уже два года; во-вторых, почти все одного места; и в-третьих, я Вам отдавал отряд, знал, что делал, т.е. был уверен в порядке и сохранении отряда. Я знал, что Вы ради дела сумеете быть и политиком и поступитесь личными своими симпатиями и привычками. Я был прав. Будучи спокоен за отряд, я начал борьбу с Анненковым тихо и планомерно… Казаки-семиреки ненавидели Анненкова и охотно подчинялись мне»428.