138 А.В. Ганин. Черногорец на русской службе: генерал Бакич

задачу, окруженный почетом. Эти расчеты ошибочны, и настоящий приказ мною послан как в Пекин дипломатическому корпусу, так и в Харбин к генералу Анисимову. Генерал Бакич забыл, что отряд носит мое имя, и я не могу допустить, чтобы оно трепалось зря. Генерал Бакич, получив мои подробные сообщения и приказы, ответил на них краткою бессодержательною бумагою, приложив стихи Ан- ненковского сочинения. Считаю подобное отношение к высокому государственному делу освобождения России - издевательством. Мною был командирован на р. Эмель штаб-офицер для поручений при мне капитан Папенгут, и он доложил мне, что ген[ерал] Бакич запретил ему доклад от моего имени командирам частей отряда и не допустил капитана Папенгута на заседание, бывшее у генерала Бакича с командирами] частей по поводу поручения капитана Папенгута, между тем последний офицер удостоверением был уполномочен говорить от моего имени. Я не могу понять, как генерал Бакич, состоя начальником отряда моего имени, решился не допустить заместителя моего. Это и оскорбление мне, и нарушение воинской вежливости. На оперативный приказ о выходе в Россию генерал Бакич ответил полным отказом, заявив, что отряд не пойдет в Россию, и что он не боеспособен. На приказ о выдаче серебра для общего дела спасения России, переданный лично ген[ералу] Бакичу капитаном Папенгут, генерал Бакич ответил отказом, и на вторичный приказ мой по телеграфу положил свою резолюцию, которую привожу как в доказательство понимания генералом Бакичем русского дела и русского языка: «Телеграмму читал и на совещание начдивов обсуждалось; отряд находится в очень тяжелых условиях, и болие, чем рание (здесь и далее - так в тексте.
– А.Г.), решено было - нет возможности пока ничего уделить: офицеры, казаки и сольдаты го- лие и босие». Начальник] Отряда Ген[ерал-] Лейт[енант] Бакич, 23 окт[ября] 1920 г. Дважды генерал Бакич не исполнил моего боевого приказа, хотя бы и прикрылся совещанием начдивов. Исходя из всего этого, я не могу более быть равнодушным к делам отряда моего имени на реке Эмиль, и ради спасения казаков и русских людей, интернированных у Чугучака, принимаю решительные меры. Русская пословица говорит, что «рыба тухнет с головы», а потому я, властью, мне данной, отрешаю от должности начальника отряда моего имени на реке Эмиль - генерал-лейтенанта Бакича и его начальника штаба, ускоренного выпуска Генерального штаба генерал-майора Смольнина…»552

На чужбине

139

Приведенный выше документ совершенно не соответствует по своей форме приказу; скорее, это личная исповедь Дутова или даже публичное обращение к самому Бакичу. В тексте, наряду с искренней болью за судьбу оренбургских казаков, ощутимо проскальзывает и обида уязвленного самолюбия Дутова. При этом автор сам себе противоречит, обвиняя сначала Бакича в отсутствии связи, а затем критикуя письма Бакича в свой адрес. Нельзя не отметить и то, что Бакич с начала 1920 года не находился у Дутова в подчинении, а подчинялся лишь Анненкову. Дутов сам стал заложником ситуации, созданной им и Анненковым в Семиречье, когда оренбургский атаман фактически самоустранился от руководства армией. Но поскольку Анненков себя дискредитировал насилиями его подчиненных по отношению к чинам бывшей Отдельной Оренбургской армии, Бакич в Китае посчитал себя независимым и от Анненкова, и от Дутова. К тому же ни первый, ни второй реально не сделали ничего, чтобы помочь многочисленному отряду Бакича. Приказ о походе на Советскую Россию Бакич вполне обоснованно посчитал авантюрой. Что касается приказа об отрешении Бакича, то Дутов допустил в тексте несколько серьезных ошибок, дезавуировавших этот приказ в глазах Бакича. Прежде всего он позволил себе опуститься до личных оскорблений, выставляя Бакича малограмотным человеком и инородцем, хотя в безграмотном ответе по телеграфу мог быть повинен телеграфист, а не сам Бакич, а что касается национальности Бакича, то, она, разумеется, имела значение в формировании его личности и черт характера, но говорить о том, что боевому генералу русской службы, георгиевскому кавалеру и герою двух войн были чужды интересы России, по меньшей мере оскорбительно. Еще один промах Дутова - выпад против начальника штаба Бакича генерала Смольнина, который закончил никак не ускоренный, а полный курс академии Генерального штаба, причем с лучшим результатом, чем сам Дутов. Тем же приказом Дутов назначил начальником отряда генерал-майора А.С. Шеметова, начальником штаба - полковника Кострова.

Дутов телеграфировал князю Кудашеву в Пекин: «Сообщаю Вам [и] дипломатическому корпусу, [что] мною Нач[альник] отряда [в] Чугучаке генерал Бакич за самоуправство, незаконные реквизиции, нарушение международных законов [и] прочие деяния отрешен от должности вместе с Нач[альником] штаба. Назначен новый начальник генерал Шеметов. Сообщаю на предмет оказания помощи отря

140 А.В. Ганин. Черногорец на русской службе: генерал Бакич

ду, прошу деньги адресовать генералу Шеметову… Дутов»553. Этому распоряжению Дутова Бакич не подчинился. От возможных негативных последствий его спасла гибель Дутова, спустя лишь неделю после неприятного для Бакича приказа. В лагере, по свидетельству корпусного интенданта есаула И.И. Кокарева, «Бакич объявил себя полным диктатором (подчеркнуто в тексте.
– А.Г.) и высказал в своих речах на собраниях, что жизнь каждого члена корпуса всецело находится в его руках…»554

По мнению начальника разведывательного отдела штаба Турк- фронта Кувшинова, «присутствие в [китайских] провинциях белогвардейцев может привести к весьма печальным для Китая последствиям. Несомненно, Китайские власти учитывают это обстоятельство, и если мирятся с присутствием на их территории русских белогвардейцев безоружных, то вооруженных - лишь терпят до поры до времени, пока не имеют возможности с ними разделаться…»555. Слова эти оказались пророческими.

Зиму 1920/21 года отряд Бакича преодолел, хотя люди постоянно голодали, а в связи с отсутствием фуража пало более половины лошадей556. За долгие зимние месяцы в лагере было выпущено три номера машинописного журнала «На чужбине» 557. Весна 1921 года принесла слухи о крестьянских восстаниях по всей России. В частях отряда появилась надежда на возвращение в Россию, освобожденную от большевиков. Эти надежды, однако, не оправдались. 4 марта (19 февраля) 1921 года Бакич телеграфировал послу Франции в Пекине: «[С] трудом прожив зиму… [из-за] недостатка средств [и] заработков, войска принуждены разойтись. Прошу Вас [как] представителя союзной державы [в] Пекине переговорить [с] миссиями других государств [и] выяснить нужно ли сохранение войск [в] организованном виде, [ни] оставаться надолго [в] прежнем положении, [ни] вернуться [в] Коммунистическую Россию невозможно. Полагаю желательным выхлопотать средства [и] разрешение передвинуться [из] западного Китая [на] восток, где можно выйти [на] территорию России, свободную [от] большевиков или поселиться [в] местности, где могут найти заработок 1300 офицеров, 4000 солдат. Прошу любезности ответить телеграфом возможно скорее. Генерал Бакич»558.

После конфликта с Дутовым и его гибели Бакич, как старший офицер оренбургских частей, переименовал свой отряд атамана Дутова в Отдельный Оренбургский корпус. Потенциальный соперник

Новый поход

141

Бакича, выдвиженец Дутова генерал А.С. Шеметов, по некоторым данным, получил повышение559. Попытка мятежа активного сторонника Дутова, командира Атаманского полка полковника Савина, была пресечена, участники (сам полковник Савин, есаулы Остроухое и Шишкин) попали в китайскую тюрьму560. В составе корпуса, по данным штаба Бакича, состояло 500 офицеров, 4000 казаков, чиновников и членов семей и 1500 неказаков. Кроме того, вне корпуса насчитывалось до 4000 военнослужащих. 9 марта 1921 года Бакич телеграфировал Анисимову: «…остаюсь [в] Корпусе до повеления общепризнанного правительства, ответственен пред людьми, [с] которыми работаю три года [ради] идеи единой России. Не признаю интриг, дрязг…»561

Положение в лагере на Эмиль весной 1921 года было отчаянным. Голод свирепствовал и в Чугучаке. Отсутствие помощи Бакич объяснял происками Дутова562 и просил Анисимова срочно выяснить: «…Нужна ли моя организация, [за] неполучением перевода [и] выходом средств принужден всех распустить. Если не нужны, просите передать… [в ту] местность, где могут найти работу 1300 офицеров, 4500 солдат, [с] семействами. Ответ нужен возможно скорее [для] принятия решения» 563. Многократные просьбы возымели действие, и Анисимов перевел в банк в Урумчи денежную сумму для отряда Бакича. Тем не менее деньги получить даже в Урумчи было непросто. Между тем в войсках Бакича уже имели место случаи голодной смерти564. В этой обстановке Бакич разрешил засеять землю в районе лагеря, однако собрать урожай белым не пришлось.

НОВЫЙ ПОХОД

Ранее я уже писал о том пристальном внимании, с каким советская военно-политическая разведка относилась к антибольшевистским силам в Западном Китае. В то же время достоверных данных о состоянии отряда Бакича, его действиях и планах лидеры большевиков практически не имели, что видно из информационных сводок ВЧК высшему советскому руководству, в которых о Бакиче сообщались отрывочные и совершенно не соответствовавшие действительности сведения565. Более достоверной информацией располагала военная разведка Туркфронта, данными которой руководствовалось командование фронта. Еще 27 июля 1920 года командованием

142 А.В. Ганин. Черногорец на русской службе: генерал Бакич

Туркфронта, во главе которого стоял М.В. Фрунзе, был подготовлен доклад в Реввоенсовет республики о необходимости ликвидации белогвардейских очагов в приграничных районах Китая. В докладе говорилось: «По повторным показаниям перебежчиков, заслуживающих доверия, отряды Дутова, Анненкова, Бакича и других белогвардейских главарей, перешедшие на китайскую территорию, не разоружены и сохранили частично свою организацию. Китайцам была передана ничтожная часть оружия, главная же масса закопана и скрыта и, таким образом, фактически осталась в распоряжении белогвардейцев. По последним данным, указанные генералы приступили к новой организации крупных отрядов, вербуя путем широкого подкупа местных русских поселенцев и мусульман; устанавливается связь с ферганскими басмачами, ведется тайная агитация во всем Семиречье, где мусульманская и кулацкая часть населения представляет для белогвардейцев подходящий контингент. Гор[од] Кульджа является центром широко намеченной организации антисоветского движения во всем Туркестане, причем там же образовано особое мусульманское правительство, намечающее организовать священную войну за освобождение народов Афганистана, Персии, Индии, но, конечно, в первую очередь Туркестана. Эти планы, вызывающие сомнение в таком широком масштабе, в отношении Туркестана вполне осуществимы и не могут быть оставлены без всякого внимания. Попытки ликвидировать дипломатическим путем эти возможности и вынудить китайские местные власти обезоружить банды не привели ни к каким результатам, и вопрос остается открытым. Реввоенсовет фронта считает необходимым в интересах установления полного спокойствия в Туркестане безусловно ликвидацию указанного белогвардейского центра. Пути к этому сводятся, во-первых, к предъявлению китайским властям категорического требования о разоружении и отводе всех белых банд от границы вглубь Китая и, во-вторых, в случае отказа в этом, - во временном занятии нами Кульджи и Чугучака. Принимая во внимание особую серьезность вопроса, Реввоенсовет фронта ожидает соответствующих указаний центра. Командтурк Фрунзе. Члены Ревсовета: Ю. Ибрагимов, В. Куйбышев»566. Наличие в приграничной полосе Китая значительных антибольшевистских сил могло серьезно помешать реализации планов большевистского руководства по экспорту революции на Восток567, однако необходимо отметить, что попытки практического воплощения этих планов применительно к Китаю относятся к более позднему периоду 1921-1927 годов568.