— Извините, что я так вмешиваюсь, но я хотела бы попросить у вас автограф для моей внучки. Вы же тот самый знаменитый художник, правда? Сама я ваших картин, конечно, не понимаю, но моя внучка, студентка, от них просто в восторге! Как вас зовут, простите, память у меня уже не та стала...

— Святополк... — пробормотал я, не понимая, почему мои друзья затряслись от беззвучного смеха.

— Вы не обижайтесь на старуху, совсем память никуда не годится... Распишитесь вот здесь, пожалуйста... "Милой Леночке", и так далее...

Мне никогда раньше не приходилось давать автографы, но мне удалось неуклюже вывести некий замысловатый росчерк. Когда довольная старушка ушла, наш стол взорвался от хохота моих друзей.

— Зачем ты так над старушенцией прикололся? Ха-ха-ха!!

— Вот умора!!! Святополк!!!

— А расписался ты тоже так? Ха-ха-ха! Ну ты и бестия!!!

— Но я не прикалывался! — удивился я. И тут до меня дошло, что я, наверное, не Святополк...

— А, решил псевдоним взять? Так это поздно. Сразу надо было.

— Да и псевдоним какой-то смешной... Надо бы что-нибудь демоническое.

— А чего ты про внучку-то внимательно не расспросил? Про Леночку? Небось, симпатичная и влюблена в тебя по уши.

— Да, Художник, надо бы тебе завести кого-нибудь для вдохновения. Хватит уже трахать натурщиц, это как-то некрасиво.

— Хорошо, больше не буду, — с готовностью ответил я, и все снова заржали, я тоже. Последняя фраза окончательно сбила меня с толку, можно сказать, даже не укладывалась в голове. То ли я реально ничего не понимаю в художниках, то ли этот мир сам по себе какой-то ненормальный, и я ему подстать. Но сегодня мою радость не может омрачить ничто. Я заведу себе кого-нибудь. Обязательно. Я прямо сегодня поеду к ней. И я приду к ней не каким-то неопрятным полоумным с третьего этажа, а знаменитым художником с кучей денег в кармане, красавчиком с маникюром. От этой мысли я стал ещё счастливее. Я откинулся на спинку дивана, затягиваясь дорогой сигарой и смакуя вино.

Едва распрощавшись с друзьями, я сел в такси и назвал свой старый адрес. Мы долго петляли по тёмным улицам, пробираясь на самую окраину города, и я еле сидел на месте от нетерпения. Вот она, уродливая "хрущовка" где я, о счастье, не живу! И ты не будешь здесь жить. Я рванул вверх по лестнице. Наверное, плохо, что я без букета...

Вот он, четвёртый этаж, вот её дверь. Я чуть помедлил, глубоко вздохнул и нажал на кнопку звонка.

— Вы кто и что вам надо? Зачем трезвоните среди ночи? — раздался из-за двери хмурый женский голос.

— Здравствуйте, вы извините, что я так поздно. Мне надо срочно увидеть Катю! — улыбнулся я в глазок.

— Какую такую Катю?

— Светленькую, — у меня упало сердце. Может, она здесь и не жила никогда. Может, она в другом городе или за границей вообще. Как же я теперь найду её?!

Лязгнул замок, и дверь приоткрылась на длину цепочки.

— Одна Катя здесь до меня жила, — высунулась в щель толстая тётка, — да только она утопилась потом. Я и купила эту хату по дешёвке: кому охота жить в доме самоубийцы, а я не впечатлительная, я в морге уборщицей работаю.

— Как — утопилась? — я схватился за сердце. Мгновенный выброс адреналина заставил задрожать всё тело.

— А как топятся? В канал Грибоедова сиганула.

— Зачем? Почему?

— Я откуда знаю. Не я ж её туда сбросила! А вы ей кто, извините, будете? Родственник?

— Я... Старый друг... за границей живу. Вот, приехал ненадолго, хотел увидеться...

— А ты, часом, не Глеб ли? — строго спросила уборщица.

— Кто? Я? Нет, нет, разумеется, я не Глеб! Вроде... — я отчаянно напрягал память. А вдруг я, всё-таки, Глеб?! Да нет, вряд ли. Как назло, друзья ни разу не называли меня по имени, всё "бестией", "художником" или "выпендрялой"...